Ричард Длинные Руки. Удар в спину - [4]

Альбрехт галантно подал руку маркизе. Она чуть коснулась кончиками пальцев его руки и, одарив меня негодующим взглядом, отправилась с ним в что-то вроде зимнего сада, хотя, как думаю, здесь зимы не бывает.

– Кое-что проясняется, – сказал я, когда за ними захлопнулась дверь.

Теперь уже Рокгаллер задвигался, спросил с подозрением:

– А… что?

– К сожалению, – ответил я, – противник не требует ни мешки с золотом, ни бриллианты, ни даже место на троне в каком-либо королевстве. Это говорило бы о недалеком уме и скромных амбициях… Но требование автономии какому-то герцогству… гм… это уже серьезнее.

Альбрехт вернулся такой же строгий и серьезный, садиться не стал, прошелся вдоль стола и остановился за широкой спиной тучного Рокгаллера.

Келляве бросил на него косой взгляд.

– Да что там, – проворчал он, – за герцогство такое особенное? И где оно?.. Их тут как муравьиных куч в старом лесу.

– Пошлем проверим, – пообещал я. – Но дело не в особенности, а в том, что подталкивают к неким действиям, что за рамками обычного шантажа. Это интересно и… тревожно.

Альбрехт сказал серьезным голосом:

– Требование может оказаться ложным ходом. Да-да, чтобы отвлечь наше внимание.

Рокгаллер сказал с сомнением:

– Если срочно пошлем свою армию, чтобы не допустить вольностей, то засветимся, как любит говорить наше общее величество?

Я взглянул на скромно молчащего Карла-Антона.

– Карл… А вы что притихли? Вы единственный, кто хоть что-то может сказать об этом письме!.. Если о вас забыли, напомните сами! У нас тут без церемоний, мы не на параде.

Альбрехт без всякого выражения на лице протянул ему листок. Карл-Антон опустил его на стол, прикрыл ладонью и устремил взгляд в далекую стену с портретами прежних императоров.

Мы терпеливо ждали и даже не двигались, дабы не нарушить сосредоточение мага, наконец Карл-Антон вздохнул, взял листок и переложил на стол поближе ко мне.

В глазах чародея я уловил глубокое сочувствие.

– Ничего, – сказал он. – Кроме следов маркизы и герцога Альбрехта, абсолютно ничего. А это значит, очень умелые люди сняли их целиком и полностью.

– А что, – спросил я, – были?

Он кивнул:

– Всегда остаются. Дайте мне любое письмо из тех, что поступают вам от придворных, я скажу от мужчины или женщины, как выглядят и где живут, а также в каком здравии, какие у них привычки, пристрастия, что предпочитают на завтрак, а что на ужин… Да и многое чего еще!. А если я их видел при дворе или вообще где-то, назову имена и титулы.

– Значит, – пробормотал я, – все-таки что-то о противнике узнали. Среди них есть маги. И нехилые, верно?

– Сильные, – подтвердил он. – Так чисто убрать очень нелегко. Заклятие должно быть в самом письме, пока его нес посланец, чтобы убрать и его следы, а затем исчезнуть, потому что по заклятию тоже можно узнать многое… А у нас абсолютно чистое письмо.

– А по чернилам? – спросил я.

– Черника с сажей, – ответил он. – Как и везде, или сажа в масле.

Я сказал медленно:

– Но черника местная отличается по составу от черники, что растет в соседнем королевстве. Даже от той, что на той стороне реки.

Он посмотрел на меня с уважением.

– Правда? Хотя да, там же другая земля. Где-то суглинок, где-то подзол… Да и вообще черника, что выросла на том месте, где сгнил дуб, хоть на чуть-чуть должна отличаться от той, что выросла на месте сгнившего вяза… Я над таким не задумывался, но вы, ваше величество, откуда такое знаете?

– Император должен знать все, – сообщил я величественно. – Тем более ваш император! Знание – сила! Значит, если по письму ничего, будем искать другие пути и возможные возможности. Невозможные тоже рассмотрим, но чуть погодя. Помогите сэру Норберту расставить сети на таинственного гонца с письмами.

Он поклонился:

– Слушаюсь, ваше величество.

Я сказал значительно и для всех:

– Пока в нашем Багдаде все спокойно, сосредоточимся на этой угрозе. Будут какие-то идеи, выслушаю с интересом.

Альбрехт первым поднялся, подавая и остальным сигнал, коротко поклонился. Сэр Рокгаллер напялил на голову богато украшенную золотом шляпу ярко-синего цвета с белоснежными перьями, Альбрехт поправил манжеты, только Норберт не повел и бровью, камзол на нем сидит, как собственная кожа, а шляпы еще не завел, достаточно и тронутых сединой коротко подрезанных волос.

Все медленно направились к выходу. Я выждал, а когда последним взялся за дверную ручку Альбрехт, сказал с угрозой:

– Герцог, а вы куда?..

Он вздохнул.

– Ах да, что мы за мужчины, забываем о женщинах… Но, может, оставить? Утешите…

– Забирайте, – велел я. – Я пока что не Иисус Христос, слава богу. Утешать плачущих и ревущих на моей доблестной груди – не моя епархия. У них кроме слез еще и сопли.

– У красивых женщин? – спросил он с сомнением. – Я уверен, они идеальны во всем.

– Еще встретим таких, – заверил я. – Наш поход только начался! Чудовищ встречали, встретим и женщин.

Он вздохнул, отправился в зимний сад, пусть он не зимний и не сад. Я опустился за стол и сделал вид, что как солидный государственный деятель занимаюсь бумагами и судьбами империи, тревожить меня в таком состоянии непозволительно и чревато для державы.

Жанна-Антуанетта вышла с Альбрехтом под руку, то есть слегка касаясь его предплечья кончиками пальцев в ажурной перчатке. Несмотря на блестящие от слез глаза, личико ее ангельски прекрасно, спина прямая и полная достоинства, а низкий вырез платья заставляет забыть даже о дивной прическе с голубыми волосами.