Резанов и Кончита. 35 лет ожидания - [15]

Тем не менее работал Резанов, как всегда, тщательно, и ни одна из слегка пожелтевших пыльных бумаг не избежала его подробного исследования. Изредка он отрывался от заваленного документами стола, поглядывал в окно на пушистые от снега ветки растущего рядом с конторой дерева и незаметно зевал от скуки. Пару раз Шелихов интересовался, не нужна ли ему помощь и не хочет ли гость сделать передышку, но в работу не вмешивался и вообще, как показалось Резанову, очень старался ему не мешать. А Николай все работал, шелестел бумагой, сверял аккуратно написанные столбики цифр и все чаще гнал от себя мысли о том, что путешествие Шелихова через океан было гораздо более достойным и нужным делом, чем его собственная работа, чем все составленные им, Резановым, правила и проведенные проверки, вместе взятые.

В конце концов, бесконечно длинный день перевалил за середину, и Григорий Иванович, подойдя к столу проверяющего, вежливо кашлянул. Николай оторвался от бумаг и с благодарностью посмотрел на хозяина кабинета.

– Едем обедать, – дружелюбно предложил Шелихов. – Если опоздаем, моя супруга будет очень сердита!

Николай вежливо улыбнулся, радуясь про себя, что у его нового знакомого такая сварливая жена и что благодаря ей он может с чистой совестью прервать работу. Они быстро доехали до особняка Шелиховых, и Резанов в очередной раз удивился тому, каким маленьким по сравнению с Санкт-Петербургом был его второй родной город.

Дверь Григорию Ивановичу и его гостю открыла не служанка, а девочка лет десяти-двенадцати.

– Папа пришел! – крикнула она звонким радостным голосом, но затем, увидев Резанова, смущенно замолчала и, покраснев, отбежала в глубь коридора. Зато на ее место из какой-то боковой двери выскочило еще несколько детей самых разных возрастов – Николаю в первый момент показалось, что их не меньше десятка. Они громко загалдели, рассматривая незнакомого человека любопытными глазами, но показавшаяся вслед за ними высокая девушка лет пятнадцати или шестнадцати ласково шикнула на всю эту ораву и быстро загнала малышей обратно в комнату. После этого она вышла навстречу отцу и его гостю и, скромно опустив глаза, сделала реверанс:

– Здравствуйте!

– Здравствуй, Аннушка, – тепло улыбнулся ей Шелихов, мгновенно превратившись из невозмутимо серьезного делового человека в доброго и любящего отца. – Познакомься, это господин Резанов из Петербурга, которого мы давно уже ждали, – он повернулся к Резанову. – Анна, моя старшая дочь.

Девушка еще раз сделала реверанс, Резанов тоже церемонно поклонился ей и почему-то вдруг почувствовал какую-то легкую светлую радость, как бывало с ним в Петербурге, когда из-за туч на вечно пасмурном небе внезапно прорывался одинокий чуть теплый луч солнца. Дочь Шелихова не могла похвастаться необычной красотой, но черты ее лица были тонкими и правильными, а осанка – по-царски прямой. Возможно, она казалась бы еще более привлекательной, если бы не скромное и даже немного робкое выражение лица и почти все время опущенные вниз глаза, но Николаю эта девушка понравилась и такой. А когда он вместе со всем многочисленным семейством Шелиховых уселся за стол и Анна, помогая матери, принялась утихомиривать весело болтающих младших детей, Резанов и вовсе поразился тому, с какой любовью она смотрела на каждого из них. Сам он, вспоминая свою старшую сестру Анастасию, помнил в основном ее насмешки и попытки при каждом удобном случае блеснуть своими лучшими, чем у младших братьев и сестры, успехами. Без сомнения, Настя тоже всех их любила, но такой ласки, какую дарила своим братьям и сестрам Анна, они не получали от нее никогда.

Жена Григория Шелихова, полная и властная дама, с одинаковой легкостью командовавшая и слугами, и детьми, тоже произвела на Николая сильное впечатление. Если раньше он недоумевал, как могла женщина, пусть даже безумно любимая, заставить мужа-путешественника взять ее с собой в плавание на другой конец света, то теперь, присмотревшись к Наталье Шелиховой, понял, что в жизни возможно и такое. Наталья держалась так уверенно, что мало кто решился бы даже начать с ней о чем-нибудь спорить, а если бы спор все-таки случился, она наверняка без труда сумела бы настоять на своем. К тому же эта уже не очень молодая, родившая на свет девятерых детей женщина даже теперь отличалась строгой, величественной красотой, и нетрудно было представить себе, какой прекрасной она выглядела десять лет назад. Впрочем, гораздо чаще во время обеда его взгляд обращался не к Наталье, а к сидящей на дальнем конце стола Анне, которая была почти полной противоположностью своей матери – тихой, застенчивой и послушной.

Как и ожидалось, супруги Шелиховы принялись расспрашивать Резанова о Петербурге. Их интересовало все: от политики до моды, от отношений императрицы с новыми фаворитами до погоды и цен на разные товары. Николай подробно отвечал на их вопросы, стараясь не подавать виду, что самому ему, только что покинувшему столицу из-за глупых дворцовых интриг, вспоминать о ней не слишком приятно. Хотя Шелихов и его жена, без сомнения, догадывались, что заслуженного и имеющего награды работника Коммерц-коллегии вряд ли отправили в далекий Иркутск просто так. Но они ничем не выдали своих подозрений, за что Николай был им особенно благодарен.