Рейтар - [10]

– Осади! Огонь!

Вся сотенная лава разом осадила коней. Кузнец, зная, что будет дальше, замер медной статуей, давая мне опору, а сам я поднялся в стременах, прижимая колени к бокам коня. Вот один, в яркой рубахе, с пикой, на которой конский хвост развевается, что-то кричит, командует. Грохнула винтовка, тяжелая пуля по плавной дуге настигла противника, ударила его в середину груди, завалив назад. Строй сотни окутался прозрачным синим дымом, трещали винтовки, сотни пуль градом сыпанули по противнику.

– Гранатометы! Огонь!

Добрых полтора десятка гранат сорвались со стволов, выбитые холостыми зарядами, и понеслись к порядкам противника, рванули облаками пироксилинового дыма, сыпанули осколками, внося еще большую сумятицу.

– Сотня, в атаку, марш-марш!

А теперь кто как. Степняки отдельными группками смельчаков уже вырывались из строя, неслись к нам с места в карьер, наклоняя пики. Закинув винтовку за плечо, я рванул из кобуры револьвер, направляя его вперед. Нет, до пик у нас с вами, братцы, не дойдет, у нас привычки другие.

Дав Кузнецу упор в повод, привстал на стременах, выискивая цель длинным стволом револьвера, чувствуя, как дикий восторг конной атаки, встречного боя, захлестывает меня с головой. Какой тут страх, какие тревоги, когда вот он враг, когда послушен конь, когда тверда рука. А смерть, что смерть? Все там будем, Брат с Сестрой ждут честно павших.

Поймал кого-то в прицел, выстрелил, затем пальнул, не имея возможности попасть в укрывшегося за шеей всадника, в лошадь, которая споткнулась и перевернулась через голову, подминая седока, еще в кого-то, еще, увернулся от пики, почти свесившись с седла, успел пустить пулю в спину проскочившему мимо меня немолодому всаднику в рваном зипуне и войлочной шапке. Упал, наткнувшись на острие, боец рядом со мной, споткнулась лошадь под еще одним убитым вольным, опрокинутая натянутым мертвой уже рукой поводом.

Убеждаясь, что в барабане пусто, щелкнул курком по пустой каморе, вбросил револьвер в кобуру, рванул шашку, сразу отбивом направо отразив сверкнувший язык кривой сабли, Кузнец грудью ударил каракового степного коня, тесня и мешая всаднику, и я, на стременах поднявшись, достал того уколом в шею, окровянив войлочный жилет.

Крик, вой, гиканье, лязг железа вокруг, спины степняков, мелькающие впереди. Опрокинули! Опрокинули! Восторг! Атака! Победа! Не успели они порядки сбить, удар наш встретить. Стриженый затылок передо мной, шапка потеряна, левое плечо в крови, крепкий блестящий круп коня над мелькающими копытами. От плеча направо шашкой, с оттягом, раз! «Х-ха!» Хряск перерубленных костей услышал даже сквозь конский топот. Вперед! Всех их…!

Звонкий голос горна прорвался к сознанию. «Отход! Отход! Отход!» – трубил горнист, призывая разогнавшуюся в атаке сотню вернуться, сбиться у маяка, у сотенного флага.

– Взвод, осади! На маяк галопом марш! – крикнул я ненужную, никому не слышную команду.

Но все и так знали, что делать, все вольные строю и бою с детства учены. Разворачивая разгоряченных коней, галопом повели их к флажку, туда, где четвертый взвод развернулся в линию, готовый прикрыть наш отход. Я оглядел взвод, так и идущий в строю, не распавшийся. Было двадцать пять, а осталось семнадцать. Пусть взяли победу, но кровью заплатили. Десятники оба живы, это хорошо, в них половина моей силы.

– Сотня, в линию повзводно, второй взвод в арьергарде, направление на двойной холм, рысью марш!

Опять мы в прикрытии, любит наш взвод Ван. То первыми скакали, теперь последними.

– Взвод, на меня сомкнись! В линию!

Пока наше дело не биться, а отходить, сомкнутым строем командовать легче. Оглянулся на противника, который, сбитый нашей атакой с толку, смешавший ряды из-за того, что бегущие врезались в их порядки, снова развернулся. Много их, очень много, линия уже в полк вытянулась, а сзади в нее вливаются все новые и новые группки всадников. Пестрая толпа степняков выглядела немалой силой.

– Взвод, за флагом галопом – марш! – крикнул я, взмахнув шашкой и сразу вбросив ее в ножны.

А пальцы уже сами нащупывали патроны на поясе, вталкивали их в каморы опустевшего барабана. Когда-то отец меня целыми днями вольтами на норовистом коньке гонял, заставляя на ходу оружие перезаряжать. В этом сила, в этом наше умение.

За идущей галопом сотней пыль столбом, легкий ветер несет ее нам навстречу. В степи всегда пыль, а на войне так и вовсе вдвойне. Оглянулся, а порядки врага уже пошли следом, пока еще тоже на рысях, не набрав полноценного замаха, лишь отдельные смельчаки, как всегда, вырвались вперед, ища боя и одиночной схватки. Никто не даст им схватки, не в этом наша сила, пусть когда табор на табор режутся, тогда красуются перед загорелыми степными девками, с десятком кос каждая. А хороши их девки, кстати, такие красавицы попадаются!

Хорошо идет сотня, дружно, как единый организм. Наш арьергард как привязанный, ни на шаг ближе и ни на шаг не отстает. Дружно грохочут копыта по траве, стонет земля, молча скачут бойцы, и лишь сзади свист и гиканье степняков доносится.

– Наши! – крикнул Циклоп, указав плетью вперед.