Рейс - [142]
С Евгением Тимофеевичем последний раз они встретились с неделю назад, когда Книжник, сам за рулем, на старой «Шкоде», без охраны, заехал к нему на улицу Марины Расковой. Книжник отговаривал его. Предлагал забыть о мести, рассказал, что умирает, что его вот-вот загребут, и сказал, что списал с его счетов сорок пять миллионов «на мелкие расходы», а «десятку с маленьким лих…ем» оставил ему, если Сережа вдруг передумает и решит еще немного пожить.
— Я не передумаю, Евгений Тимофеич, — ответил Алехин. — Уже поздно.
— Лучше поздно, чем никому, — философски заметил Книжник.
— В том-то и дело. Больше некому.
— Да я не об этом.
— Я понял, Евгений Тимофеич, — улыбнулся Алехин.
— И я понимаю, Сережа. Ну, убьешь ты его, что маловероятно… Но что тебе-то с этого, если тебя самого убьют? Ты даже удовольствия получить не успеешь.
— Дело не в удовольствии. Я просто должен это сделать.
— Кому? Кому должен?
— Никому. Просто должен.
— Ну хорошо. Как хочешь. Тебе решать. Хотя я бы на твоем месте…
Книжник не закончил фразу — он не знал, что бы сделал на месте Алехина. Встал. Они обнялись. И больше не сказали друг другу ни слова.
Операция с самого начала пошла наперекосяк. Прохорова чересчур сильно ударили в момент похищения, и он никак не приходил в себя, а когда очнулся, то начал нести какую-то нечленораздельную чушь, не понимая вопросов. Момента истины не случилось. Времени на дальнейшие оперативные мероприятия не оставалось. Сергей забрал ключи от машины, документы, аккредитации, сумку с камерами, даже толком их не проверив, и направился в Москву. Люди Книжника повезли потрясенного Прохорова на тихую дачу под Звенигородом, где должны были сторожить его до утра, как договорились и что бы ни произошло.
И вот в очереди к рамке перед Алехиным остался один человек. Французский фотограф, который тоже с ним поздоровался, но в разговор вступать не стал. Когда тот прошел рамку, а сумка с камерами прокатилась сквозь сканнер, его попросили снять крышки с объективов и включить обе камеры. Сергей понял вдруг, что упустил при подготовке самое главное. Он не проверил, как включается камера. Все про нее знал — вес, скорострельность, какое разрешение в пикселях, какие процессоры и сколько их, какая светочувствительность и так далее. Запомнил, что весит она больше килограмма, а вместе с объективом 70–200 миллиметров — все два с половиной. Он даже помнил, что у камеры сорок пять точек автофокусировки. Все знал, а самую чепуху не выяснил.
«Вот так всегда, — грустно усмехнулся Алехин. — Кал сдал, мочу сдал, а на математике засыпался. Нужна помощь зала».
Глава двадцать пятая
ТАБАКЕРКА
ФСБ и ФСО работали в Международном торговом центре всю ночь. Проверили все веб-камеры и мониторы. Десятки агентов посекундно просматривали архивные записи. Ничего подозрительного не обнаружили. В те же часы техники развешивали повсюду десятки новых камер. Наружная охрана была выставлена аж в три часа утра. Три кольца омоновцев и курсантов училища Внутренних войск оцепили комплекс зданий Центра. Все запаркованные ближе трехсот метров автомобили были в срочном порядке вывезены эвакуаторами. Шесть пеленгаторов выставлены для перехвата сообщений и разговоров по мобильной связи по ключевым словам. Они должны были засечь и зафиксировать то, что не подавят две венгерские глушилки, которые могли отключить любую связь на территории площадью с десяток городских кварталов.
Более ста мест в зале, вмещавшем полторы тысячи кресел, были заняты плечистыми эфэсбэшниками, фэсэошниками и альфовцами в нелепо сидящих на них, топорщащихся темных костюмах с завязанными в магазине галстуками. Из-под воротов рубашек к боксерским ушам этих «журналистов» тянулись витые пластиковые спиральки проводов. На общем фоне они смотрелись как черные овцы в огромной отаре и моментально бросались в глаза. Чтобы вместить все это воинство в штатском, потребовалось бы лишить аккредитации около семидесяти региональных журналистов. Но во избежание лишнего шума (все-таки такое статусное мероприятие бывает раз в году) с попавшими в серый список провели беседу и без обид договорились, что выделят им места в соседнем, малом конференц-зале, где специально для них устроят прямую трансляцию.
В дополнение к штатному пункту охраны с мониторами в малом кинозале на втором этаже была оборудована оперативная комната с еще тридцатью двумя мониторами. На балконах и в воздуховодах над потолком были устроены гнезда для двадцати четырех снайперов. Весь большой зал был поделен на секторы обстрела. Мертвой зоной была обозначена сцена со столом для модератора и трибуной для спикера и восемь мест в первом ряду зала непосредственно перед сценой — для особо проверенных гостей. Вся эта зона носила оперативное наименование «Красный зеро», открывать огонь по или внутри которой было запрещено при любых обстоятельствах.
Остальные места в первом ряду предназначались для охраны. Весь штатный персонал ЦМТ из здания был удален еще накануне. Прибывающим телевизионным группам любая съемка снаружи и внутри здания до полудня — времени начала пресс-конференции — была запрещена. Никаких стэндапов перед конференцией ни внутри, ни снаружи не предусматривалось. Мини-бусы с антеннами спутниковой связи на крышах и логотипами
Сергей Лойко, аккредитованный в Ираке «Новой газетой», стал одним из самых заметных журналистов, описывавших операцию «Шок и трепет». Его багдадские репортажи кроме «Новой газеты» публиковались в «Лос-Анджелес Таймс», звучали в эфире «Эха Москвы», перепечатывались крупнейшими мировыми изданиями.«Новая газета» выдвигает Сергея Лойко на премию Союза журналистов России за 2003 год.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.