Рэймидж и барабанный бой - [63]

Мгновение спустя было только небо: серое, угрожающее небо, по которому густые облака мчалось неопрятными клочьями. Корма «Кэтлин» поднялась так быстро, что Рэймидж почувствовал, как он взлетает в воздух, а мгновение спустя он так же быстро упал, и волна прошла.

Он оглянулся на Саутвика и увидел, что старик с закрытыми глазами бормочет молитву — или поток проклятий — и все еще не понимает, что волна пошла. Затем он посмотрел на Рэймиджа и, не пытаясь скрыть облегчение, которое испытывал, прокричал:

— Я думал, что на ней написаны наши имена!

Рэймидж покачал головой и усмехнулся, изображая уверенность, которой он не испытывал. Он был рад, что вовремя убавил парусов, опустил на палубу стеньгу, убрал бушприт и снял рей, который нес топсель куттера, вниз на палубу, чтобы уменьшить сопротивление воздуха. Это было долгое и утомительное занятие, растянувшееся на несколько часов: взять один риф на гроте и заменить кливер на другой, меньшего размера, когда ветер посвежел после Тарифы; еще два рифа на гроте, убрать стаксель и заменить кливер на еще меньший полчаса спустя; убрать грот и поднять крошечный штормовой топсель вместо него, убрать маленький кливер и поднять штормовой кливер.

Тем не менее «Кэтлин» мчалась неудержимо. Он и Саутвик несли вахту на корме, выкрикивая приказы четверым рулевым и еще восьмерым матросам, которые устанавливали дополнительные штуртросы на руле, внимательно следя, чтобы «Кэтлин» встречала каждую волну точно кормой. Если одна из них поймает ее на раковине, она опрокинется.

Наконец Рэймидж признал то, что Саутвик говорил ему в течение некоторого времени, — что он ведет куттер на пределе его выносливости: судно мчится, как закусившая удила и не слушающаяся всадника лошадь.

Неохотно он приказал Саутвику убрать и штормовой топсель, и штормовой кливер и установить вместо них штормовой стаксель. Едва стаксель был поднят и развернут должным образом, как стало заметно улучшении в поведении судна — оно плыло медленнее и меньше рыскало. Но это была недолгая отсрочка: с грохотом, похожим на выстрел 32-фунтовой пушки, парус порвался, полосы парусины улетели с попутным ветром, и лишь несколько клочков, уцелевших на ликтросе, трепетали на ветру, как рваные флаги.

В течение нескольких минут они с трудом сохраняли контроль над куттером, в то время как матросы пробирались вдоль палубы, чтобы вытащить и поднять штормовой кливер — несколько жалких квадратных футов чрезвычайно крепкого, но жесткого и тяжелого льна.

Каждый раз, когда судно кланялось волне, оно зарывало свой острый нос глубоко в море и поднимало тучи брызг, которые скрывали матросов из вида, а когда нос поднимался снова, вода мчалась к кормовой части вдоль палубы, образуя небольшие волны, в то время как Рэймидж считал людей, чтобы удостовериться, что никто не отсутствует — хотя ничем нельзя будет помочь, если кто-то упадет за борт. Ветер жадно ухватился за парус, когда они его подняли, встряхивая его с легкостью прачки, вытряхивающей постиранную рубашку. Наконец матросы благополучно вернулись на корму, и хотя парус, когда его подняли и натянули шкоты, казался смехотворно маленьким, под давлением ветра он стал жестким, как доска, и куттер стал управляем снова, но Рэймидж ожидал в любой момент увидеть, как материал отрывается от обшивающего его по краям троса.

Все это было… ну ладно, приблизительно пять часов назад, сразу после рассвета. А теперь пришли действительно большие волны: волны, по сравнению с которыми прежние казались чуть ли не зыбью. Лицом к ветру было трудно дышать, и пронзительный вой в снастях в соединении с ударами воздуха по лицу и ушам, парализовал его ум.

Нормально мыслить было невозможно; единственное, как он еще мог удерживать контроль над смертельно опасной ситуацией, это разговаривая с самим собой, задавать себе ряд вопросов, чтобы удостовериться, что он ничего не забыл. Навигация? Нет необходимости волноваться об этом, когда впереди лежат четыре тысячи миль открытой Атлантики, а ветер и волны гонят «Кэтлин» на запад. Паруса? Ладно, штормовой кливер пока держится. Течь? Помощник плотника докладывал только пятнадцать минут назад и сообщил об обычном количестве воды. Еда? Кок и помощник кока в эти минуты прилагают все усилия, чтобы приготовить хоть что-то. Проверить надежность шкотов? Саутвик сделал это, но он должен напомнить ему снова через полчаса. Есть ли что-либо еще? Боже, он замерз, промок и устал — настолько устал, что у него скоро начнутся галлюцинации. В любую минуту, за каждой волной, набегающей на корму, он может увидеть огромный тупой нос «Сантиссима Тринидад», красный корпус, несущийся вперед под одним только полностью зарифленным фор-брамселем, неспособный добраться до Кадиса и с остальной частью испанского флота идущий у них за кормой.

Два дня спустя к полудню шторм ослабел немного, но не было и намека на его конец. Рэймидж и Саутвик прикинули, что «Кэтлин» прошла более двухсот миль, так что точка рандеву у мыса Сент-Винсент находилась на расстоянии почти ста миль к северо-востоку. И, что более важно, куттер вышел, вероятно, на самый западный маршрут, каким сэр Джон мог возвратиться (даже с учетом шторма) на точку рандеву, где бы он ни оставил бразильский конвой. Рэймидж знал, что если он сможет остаться в этих координатах, есть шанс, что он встретит флот на его обратном пути. А это означало лечь в дрейф — если это возможно.