Рэймидж и барабанный бой - [62]

Вся сила шторма — который был страшен даже для леванта — обрушилась на «Кэтлин», когда она миновала Пролив и вышла в Атлантику, с мысом Спартель на раковине ее левого борта, отмечающем точку, где африканское побережье внезапно резко изгибалось к югу, начиная кривую, которая закончится в Гвинейском заливе, почти на экваторе, в то время как на траверзе правого борта горы Испании исчезли, повернув на север к Кадису.

Саутвик клялся, что этот шторм — худший левант, который он когда-либо видел, но Рэймидж, и напуганный, и восхищающийся невольно его магической и так свободно растрачиваемой мощью, полагал что крохотные размеры «Кэтлин» преувеличивают силу шторма. Но шторм не мог начаться в более неподходящее время: восточный ветер, несущийся, не встречая преград, возможно, через тысячу миль Средиземного моря, теперь как в воронку дул сквозь узкий пролив между высоких гор Испании и Африки, где и без того бешеный воздушный поток еще сжимался и усиливался, прежде чем встретиться с набравшим полную силу течением, направленным из Атлантики в Средиземное море.

Ветер против течения — худшая комбинация из всех.

Их огромные силы собирали большие волны, которые росли и катились, вздымая гребни, с которых ветер срывал клочья пены и брызг, тащил их над гребнями, образуя длинные полосы, отчего поверхность походила на зеленый с белыми пятнами мрамор.

Рэймидж стоял вместе с Саутвиком у гакаборта и смотрел назад, где одна волна за другой вырастали, обрушиваясь на корму; целые горы воды с их пологими склонами угрожали затопить судно, каждая вздымала над ними свой гребень, очевидно, полная решимости смыть с палубы людей, слишком ошеломленных, чтобы задаваться вопросом, как все это может выдержать такая хрупкая деревянная коробка, как «Кэтлин».

Снова и снова накатывали волны, неустанные, на вид бесконечные, и еще более пугающие, так как каждая уже несла в себе необъятную силу, но еще более усиливалась, прирастая изнутри, вздымаясь все выше и выше, пока Рэймиджу, чье воображение усиливалось страхом и усталостью, не начинало казаться, что он смотрит в поток, предназначенный, чтобы затопить весь мир. Гребень каждой волны нес загибающуюся, шипящую шапку белой пены, разбиваемую кильватерным следом «Кэтлин», который чертил на склоне волны исчезающе тонкую двойную спираль, похожую на тонкую пружину карманных часов.

Время шло, и Рэймидж едва замечал новых матросов у руля по мере смены вахт. Он видел только, как волна за волной устремляются в беспощадную погоню за куттером. Как раз тогда, когда ревущий гребень собирался обрушиться на палубу «Кэтлин», корма судна поднималась (начиная, как это всегда казалось, с некоторым опозданием), а нос зарывался немного, словно судно изображало неуверенный реверанс. Внезапно гребень оказывался прямо под килем, сначала поднимая корму еще выше и делая реверанс глубже, потом гребень скользил вперед, запрокидывая судно, как на гигантских качелях, так что корма погружалась в воду, а нос высоко взмывал в воздух на гребне волны.

Так же внезапно, как прибывала, эта волна вдруг заканчивалась: в течение нескольких секунд «Кэтлин» почти мертво лежала на воде, погруженная глубоко во впадину между двумя волнами, так что ее крошечный штормовой кливер трепетал, лишенный ветра. И тут же следующая волна резко вырастала за кормой…

Внезапно Саутвик указал на что-то. В нескольких сотнях ярдов за кормой странная волна мчались к ним. Гребень, словно отлитый из какой-то твердой массы, все еще сохранял форму клина и все еще поднимался выше и выше.

Пока они смотрели, давление ветра как раз работало над этим, и, неспособный сопротивляться его силе, гребень медленно загибался и затем обрушился, чтобы образовать подобие водоворота высотой около двух футов — ревущую массу воды, несущейся впереди самой волны.

В следующую секунду куттер попал во впадину, и Рэймидж потерял волну из виду. Отметив, что это была третья по счету волна от кормы, и увидев, как первая обрушилась и прошла под килем, он повернулся, чтобы удостовериться, что Саутвик предупредил старшину-рулевого и матросов у руля, хлопнул Саутвика по плечу и указал жестом, чтобы держался за что-то прочное, и сам ухватился за рым-болт у порта ретирадного орудия. Вторая волна подняла куттер достаточно высоко, чтобы Рэймидж, мог видеть, что третья еще выросла, достигая высоты большого дома.

В долю секунды он предположил, что на сей раз, корма маленькой «Кэтлин» ни за что не успеет подняться вовремя, чтобы не быть затопленной, и что вся эта волна обрушится на нее и покатится вперед, смывая людей с палубы, заливая световые люки и срывая крышки палубных люков, чтобы тонны воды затопили трюмы, и, без единого рулевого, развернет судно лагом к волне, так что следующая волна опрокинет его набок, и оно ляжет, задрав в небо нок гика.

И тогда тяжелые карронады, повисшие вертикально, вырвутся из своих лафетов, оборвут тали и рухнут вниз, и большие бочки с припасами и десятки пушечных ядер пробьют обшивку корпуса, и «Кэтлин» затонет.

За миг до того, как волна достигла «Кэтлин», Рэймидж думал о клочке бумаги, на котором он поспешно скопировал часть приказа адмиралу Кордове. Сэр Джон никогда не увидит его; большой испанский флот пройдет Пролив и в конечном счете соединится с французским флотом в Бресте. Джанна никогда не узнает о судьбе «Кэтлин»: весь риск последних нескольких дней был ненужным: какой глупый и бесполезный способ умереть…