Рейхсколдун - [15]

Наконеу они пришли к цели — небольшому, почти круглому озерку, окруженному осиновой рощей. Из воды торчали деревянные колья на которых были повешена черепа — в основном звериные, но среди них Шернер заметил и несколько человечьих. Все они были очень старыми — было видно, что это место давно уже никем не посещалось.

— Где мы? — стараясь сохранять спокойствие спросил Шернер.

— Святилище Луда — ответил Ермил, сбрасывая труп с плеч и тяжело дыша. — Так его вотяки называют — Луд или Керемет, владыка всего зла, Сатана по нашему. Я в свое время через мать Катькину познакомился с ведунами вотяцкими, что Луду служат, они мне и объяснили кое-чего. Я ему жертву, а он за вашим беглецом нюлэсмурта послал — нечисть лесную. Но если я сейчас не сделаю, чего надо — так Он вместе с жертвой и нас собой заберет. Ну-ка, погоди немного.

С этими словами Ермил сорвал с пояса нож и наотмашь резанул по шее трупа, потом еще и еще. Придавил тело к земле, одной рукой прижал голову, второй стал пилить шею. Вскоре Ермил выпрямился держа в руках отрезанную голову. Поспешно, трясущимися руками он срезал из ближайшей осины крепкий кол заострил его и воткнул в центр озера, поглубже вбивая кол в мягкую податливую почву. Сверху он нахлобучил отрезанную голову партизана, а тело столкнул в воду. Грязный, весь в крови, он поднялся обратившись лицом к лесу и, подняв руки, издал пронзительный крик, больше напоминающий вопль дикого зверя. Почти сразу из леса послышался ответный вопль — только более громкий и жуткий. Шернер глянул на лица своих солдат — они были бледны. Вновь послышался крик из леса, потом захрустели ветки. В тени деревьев появилась новая тень — черная, густая, словно ожил и задвигался тот густой сумрак, что царит в самой глухой чащобе, куда не проникает солнечный свет. В тени осин, словно вырастала еще более густая тьма, дышащая холодом и смертью. И в ней стояло- нечто…Чудовищное создание высотой в два человеческих роста, омерзительная пародия на человека, ожившее воплощение самых древних страхов человечества. Даже общие очертания его фигуры угадывались с большим трудом — создавалось только туманное впечатление чего-то огромного, насыщенного древним дочеловеческим ужасом. Лица не было видно, только лишь вспыхивали ледяные зеленые искры посаженных близко друг к другу точек-глаз. Вот взметнулась вперед когтистая лапа и даже Шернер невольно отвернулся — таким жутким выглядело это чудовище пришедшее из глубин древности.

Послышался громкий хруст и из густой чащи вдруг вылетел, ломая молодую поросль, человек в форме красноармейца с фуражкой на которой еще висела покореженная красная звезда. Поскуливая и выкрикивая, бессвязные слова он на коленях пополз к немцам, в страхе оглядываясь на черный призрак все еще маячивший в тени деревьев.

Вперед вышел Ермил и, простерев вперед руки, что-то заговорил все на том же непонятном языке. И чудовище отступило еще дальше в лес, сделалось еще менее различимым, сливаясь с окружающей тьмой и растворяясь в ней.

Ермил выпрямился и посмотрел на немцев изо всех сил старающихся не показать страха перед русским колдуном.

— Хе-хе — произнес Ермил — вот ведь как оно вышло-то. Об этом святилище и не вспоминал никто, еще при царе-батюшке его посещать перестали, а уж людей здесь в жертву не приносили так со чуть ли не со времен Александра Освободителя. А щас глядь пришли супостаты с Нимеччины, умные вроде, образованные, в Хозяев не верящие и глянь — уже первая голова на алтарь легла. Чудны дела твои, Сатане! И это чай начало только! Что скажете, герр Шернер?

— Германская армия выполняет свои обязательства перед любыми союзниками — немец даже нашел в себе силы улыбнуться.

Дюжие эсэсовцы не жалея прикладов гнали пленного партизана, торопясь как можно быстрее покинуть этот мрачный лес, в котором трезвый и холодный немецкий рассудок посовал перед угрюмой силой пришедшей из вековечных дебрей. То и дело они испуганно посматривали на русского колдуна, шедшего впереди и указывавшего им дорогу — хоть он и помогшего им, но все равно внушавший суеверный страх. При одном только воспоминании об огромной черной тени, восстававшей из лесу и словно выплюнувшей им в руки большевистского командира, они невольно ускоряли шаг, едва-едва посматривая на то, чтобы не провалиться в топкую ловушку. Их пленника впрочем, тоже не надо было подгонять — бледный, исцарапаны, в рваной форме он мчался вперед так, что немцам то и дело приходилось заставлять его замедлить шаг. Хотя было очевидно, что он и так никуда не убежит — в безумных глазах обращенных на немцев, ясно читалась мольба о помощи — пусть и враги, пусть расстреляют — лишь бы не бросили, не потеряли в этой чащобе где бродят ее темные и зловещие старые Хозяева. И у пленника вместе со всеми вырвался радостный выдох, когда наконец лес стал редеть, а потом они уже вышли и на проселочную дорогу в условленном месте где уже волнуясь возле своих автомобилей стояли остальныеэсэсовцы и их пленные. Перекинувшись несколькими словами с командиром немцы запихали пленника в кабину, сами быстро расселись по местам и вопросительно глянули на все еще стоящих на краю дороги русского колдуна и Шернера.