Рейхсколдун - [12]

— Руководствуясь законом военного времени, именем Верховного главнокомандующего, генерального секретаря ЦК ВКП (б) Иосифа Сталина и от всего советского народа, я объявляю приговор народных мстителей фашистским захватчикам и их прихвостням, — невысокий щуплый человечек в засаленной гимнастерке с каким-то крысиным лицом обвел всех присутствующих торжествующим взглядом. — Смерть фашистским гадам! — неожиданно громко выкрикнул он — Лютая смерть предателям! — он небрежно махнул рукой нескольким крепким парням. Те без лишних слов ухватили одного из пленных: молодого парня в серой форме солдата Вермахта, связанного добротными толстыми веревками — только ноги ниже колен оказались свободными. Подхватив его с двух сторон мужчины протащили его к края поляны где другие молодые ребята, перекидываясь смешками и сальными шутками притягивали к земле верхушки двух молодых сосенок. К их вершине были привязаны длинные канаты, продетые под стволом огромной, поваленной бурей, сосны. Виток за виток прокручивая канаты вокруг толстых сучьев, мужчины заставляли деревья пригибаться все ниже и ниже. Когда вершины сосенок коснулись земли, к ним был подведен пленный и грубо повален на землю. Бородатый мужик с рябым лицом и сальными черными волосами ловко захлестнул веревочные петли возле лодыжек солдата, после чего выпрямился и, осклабившись, махнул рукой остальным. Двое партизан ударили острыми ножами по туго натянутым верёвкам. Тут же высвободились верхушкисосен, упруго взлетев вверх, раздался нечеловеческий крик. Вниз по листьям струилась кровь, сыпались внутренности, кишки вывалились и растянулись вниз едва ли не до земли. На нескольких молодых деревцах стоявших рядом тоже болтались разорванные пополам человеческие тела — предыдущие жертвы.

Щуплый человечек рассмеялся тонким голосом и посмотрел на выстроившихся вдоль поляны связанных пленных — не менее десяти человек еще осталось. Большинство из них были русскими, хотя были и немецкие солдаты. Командир партизанского отряда «Кама» Федор Медутин мог быть доволен — недавний рейд оказался весьма удачным. Несколько партизанских отрядов действовавших в лесах между Ижевском и Воткинском объединились для того, чтобы атаковать окрестные деревни, крестьяне которых в последнее время совсем разуверились в возможность победы РККА, впадая в самый злостный коллаборационизм. В помощь «народным мстителям» втайне через Урал был переброшен, вооруженный до зубов, отряд бойцов из НКВД, под руководством легендарного комбрига Павла Волюпенко. Партизанские отряды свалилась как снег на голову сжигая деревни, вырезая местное население, не особенно выделяя правых и виноватых. Лишь в одной из деревень им было оказано более-менее серьезное сопротивление — где находился на постое небольшой немецкий отряд. После короткого, но ожесточенного боя партизаны одержали победу, деревня сожжена, немногие оставшиеся в живых немцы и полицаи захвачены в плен. Торжествуя победу Медутин приказал своим бойцам отходит на базу — расположенный среди густых лесов и топких болот схрон «Камы» считался почти неприступным укрытием. Вместе с ними отступили и бойцы из других партизанских отрядов, пожелавших пока отсидеться в безопасности — до тех пор, пока обозленные немцы и полицаи не перестанут рыскать по окрестностям. Пленных требовали порешить на месте, однако Медутин решил иначе. Он считал себя образованным человеком и счел, что «народный суд» над захватчиками должен походить на то, как в глубокой древности такие же непокорные лесные жители карали тогдашних захватчиков с запада и их местных пособников.

Федор кивнул партизанам и те сноровисто выхватили из шеренги пленных очередного бойца — на этот раз явно русского — курносого, с льняными волосами и веснушчатым лицом, в слишком большой для него форме — советской, но со снятыми знаками различия и нашивкой «Polizei». Он испуганно вскрикнул и что-то залепетал обращаясь к своим палачам, но те даже не посмотрели на него — о чем можно говорить с без пяти минут покойником. Медутин даже не стал произносить положенный спич — уже и так все было ясно, да к тому же многие из бойцов потеряли интерес к кровавой потехе. Некоторые из них уже играли в карты у входа в землянки, кто-то дегустировал трофейный шнапс, пулеметчик Иван Куликов — высокий красавец с черными «цыганскими» кудрями и перекошенной на бок фуражкой, склонившись к уху радистки Дуньки Патрикеевой, что-то шептал ей на ухо. Дебелая деваха в растрепанной форме краснела и хихикала в кулачок.

Тем временем бойцы уже подтащили молодого полицая к краю поляны принявшись снова пригибать к земле стволы сосенок. Чернобородый партизан связывая пленного, немного отступил назад и не глядя наступил на ветку которая с хрустом переломилась. Медутин еще как-то мимоходом отметил — почему треск сломавшейся ветки получился таким громким? Но не успел он удивится как партизан, вдруг выпустил из рук веревку и застыл на месте, потом закачался и рухнул на землю, словно поваленное дерево. В груди у него зияла круглая дырка из которой толчками выплескивалась кровь.