Рейд - [10]

— Так я не понял, — произнёс Юра, — нам что, топлива не дадут?

— Кошевой сказал, что лучшим рыбарям станицы наловить «стекляшек» на топливо не труд, — ответил Головин.

— Зато патронов дали, сколько хочешь, — заметил снайпер Верёвка.

— Армейских? — уточнил Аким.

— Да уж, разбежался, — усмехнулся Юра и кивнул на снайпера Верёвку. — Только Фёдору одну коробку двенадцатимиллиметровых армейских дадут. Всё остальное охотничьи, наши со складов.

— За то сорок килограммов тротила. Четыре брикета и восемь взрывателей, — читал по бумажке урядник, — если с первой бомбы бегемота бахнем — остальное поделим.

Казакам эта мысль понравилась.

— Дальше, со склада получим один костюм химзащиты, на всякий случай, но под отчёт. Ты, Аким, насчёт рыбы самый смышлёный, — опять Аким порадовался про себя, — вы с Юркой будете отвечать за эхолот. Поиском ты, Аким, будешь командовать, ты же двух бегемотов убил.

— Трёх, — поправил Саблин.

— Вот, — урядник поднял палец, — тогда сам Бог тебе велел с эхолотом работать.

— Есть, — говорит Аким.

Они с Юрой приглядываются, довольны.

— Так, — продолжал Головин глядя в бумажку, — ещё нам дадут по «аптечке» на каждую лодку.

— Отлично, — говорит Юра.

— Рано радуешься, всю аптеку дадут под отчёт, если не расходуем — сдаём обратно.

— А вы, что, думали, подарят? — смеётся Верёвка.

— Вот, выпросил я у кошевого забавную штуку, новая вещь, называется «вибротесак». Только вчера на склад взяли пять единиц. Специально для сапёров разработан. Сапёры из солдат пробовали — вещь удивительная, одним взмахом старый пень от колючки толщиной в ногу как бритвой режет. Кошевой говорит, наши ещё не проверяли, говорит: проверьте в рейде.

— Проверим, — обещает Бережко.

— Вот, в общем и всё, пойдём на своих «дюралях», сами промеж себя решите, кто на чьей лодке пойдёте, харчи как обычно, на пять дней берём, не больше, авось в болоте с голода не помрём. Идём до деда Сергея, там ночуем и уже оттуда на антенну.

— Так что, завтра уже идём? — удивился Юра.

— Нет, завтра всё не спеша получим, соберёмся и послезавтра пойдём, — отвечал голова. — А ты, Аким, сходи в больницу, к Беричу, я с Андрей Семёновичем говорил, он завтра к вечеру Берича будет в кому вводить, до этого поговори с ним, спроси: где и как они на бегемота нарвались. Чтобы долго нам его не искать.

— Есть, — говорит Аким.

Все казаки стали расходиться, Юра и Аким остались посидеть малость. Заказали по чашке кукурузного самогона. Тут он был крепкий, девка-китаянка, коверкая слова, приняла заказ, ушла покачивая плоским задом под короткой юбкой. Юра смотрел ей в след.

— Чего ты там выглядываешь? — спросил у него Аким. — Понравилась что ли?

— Да ну, у меня такие же на сушилке, десять штук. Плоские все, одна кость, — Юра машет рукой и чуть наклоняется к Саблину, говорит заговорщицки: — Вот Юнь, она хороша.

Девица, о которой он говорит, стоит за прилавком, она буфетчица, тут за старшую, когда хозяина нет. Юнь высока для китаянок, носит всегда штаны в обтяжку. У неё хороший крепкий зад и на удивление длинные для китаянки ноги, заметна грудь под майкой. Волосы забраны в пучок на затылке, и лицо тонкой азиатской красоты. Она тут уже лет десять работает, говорит без акцента. Умная.

Акиму она тоже нравится, впрочем, она всем нравится. Многие казаки как пропустят пару стопок, идут к прилавку поговорить с ней. Поговорить с ней можно, а договориться нет. Для этого в чайной десяток мелких и неказистых китаянок есть. Нет, и среди них есть ничего себе, интересные, но с Юнь не сравнится никто.

— Да, — соглашается Аким, поглядев на красавицу за прилавком, — хороша.

— Ивлев пьяный был, говорил, что уговорил её, — шепчет Юра.

— Брешет, — не верит Аким.

— Говорит, что за рубль согласилась к нему на выгон приехать, на ночь.

— За рубль? — тут Саблин уже не был так уверен, что Ивлев врёт.

— Может поговорим с ней, может согласиться? — продолжает Червоненко.

Аким смотри на Юру и взгляд его так и говорит: ополоумел ты, Червоненко? Рубль серебра! Да Акиму месяц из болота не вылезать, таскать рыбу с утра до ночи за рубль!

— Так вдвоём рубль предложим, по пол рубля не так жалко, — поясняет Червоненко.

Аким смотрит то на него, то на Юнь, то они оба на неё смотрят. Она ловит их взгляды, улыбается им. Как-то всё неловко выходит.

— Нет, — наконец произносит Саблин, всё это конечно интересно, и деньга у него в загашнике имелась припрятанная, но нет. Дорого, и это ещё не главное, главное — ещё и до Насти могло всё дойти, в станице разве что, от кого-то скроешь? Он даже представить не мог, что бы было? — Нет. Дорого.

— Не боец, — разочарованно говорит Юра и машет на друга рукой, берёт фаянсовую чашку.

— У меня Настя не хуже, — отвечает Аким и тоже берёт свою.

— Это да, с этим не поспоришь, Настя твоя хороша, — соглашается Червоненко, — ну тогда за Настю.

Они чокаются, выпивают и расходятся по домам.

Глава 4

Солнце к земле покатилось, от болота полетела мошка. Аким застегнул пыльник и на «молнию», и на пуговицы, надел очки, плотно затянул капюшон, перчатки натянул. Ни сантиметра кожи этой мерзости оставлять нельзя — изгрызёт. Руками от неё не отмашешься — три десятка укусов и отёк. От мошки только КХЗ спасает. А пока края перчаток в рукава, чтобы щелей не было, рукава на шнурках, шнурки затянуть. Отёк — температура, слабость. И всё в рейд другой пойдёт. С мошкой шутки плохи. Да тут, у болот, со всем шутки плохи. Просто он привык к этому всему с детства. Вроде и не страшно жить, если с детства тут живёшь.