Революция и семья Романовых - [74]
В Тобольске Романовым, как мы уже отмечали, удавалось поддерживать весьма прочные контакты с внешним миром. Осуществлялись они в основном двумя путями: посредством разрешенной переписки, а также через прислугу и некоторых лиц свиты, которая практически беспрепятственно могла выходить из губернаторского дома и возвращаться в него. Одна из приближенных бывшей императрицы – Шнейдер записала в дневнике: «Солдатам надоело нас сопровождать на прогулках… они хотели лишить нас вовсе прогулок, но потом разрешили нам выходить на 2 часа раз в неделю без солдата»[411]. Это обстоятельство, по существу, лишало всякого значения цензуру, которой подвергалась почта Романовых. Вырубова, например, впоследствии писала: «Единственными светлыми минутами последующих дней была довольно правильная переписка, которая установилась с моими возлюбленными друзьями в Сибири. И теперь, даже вдалеке от России, я не могу назвать имена тех храбрых и преданных лиц, которые приносили письма в Тобольск и отправляли их на почту или привозили в Петроград и обратно. Двое из них были из прислуги их величеств…»[412]
Осенью 1917 г. с разрешения Временного правительства в Тобольск на жительство приехали сын и дочь уже упоминавшегося нами врача Е. С. Боткина, учитель англичанин Гиббс, фрейлина С. Буксгевден и некоторые другие. Приезжали в Тобольск и временные посланцы, например придворный зубной врач Кострицкий и чиновник гофмаршальской части Царскосельского дворца барон де Боде, официально привезший дополнительный царский багаж. Одновременно установилась и поддерживалась нелегальная связь: уже ранней осенью в Тобольск начали прибывать специальные «курьеры», которых конспиративные монархические группы тайно направляли сюда для наблюдения и установления необходимых контактов…
Через своих родственников и друзей, остававшихся в России, Романовы имели «выход» и за рубеж. Как следует из доклада комиссара Временного правительства С. Г. Сватикова, заговорщические нити из Тобольска через Москву, Петроград и Крым тянулись, в частности, в Швейцарию, к упоминавшемуся нами обществу «Святая Русь», возглавляемому бывшим царским дипломатом Бибиковым и неким Сватковским. Сватиков доносил, что, по имеющимся у него данным, монархисты из этого общества связаны с теми кругами в России, которые ведут тайную работу по организации побега Романовых из Тобольска: «В этом направлении уже предприняты серьезные шаги. Для сношений пользуются датским курьером, равно как и курьером одной из южноамериканских республик (Чили или Уругвая)…» По сообщению Сватикова, монархисты дважды собирались в Лозанне, «причем на этих съездах обсуждались вопросы относительно устройства побега Николая II». Отсюда, из Швейцарии, русские монархисты поддерживали связь с Германией, в частности с Дармштадтом, где жили родственники Александры Федоровны, и получали оттуда немалые средства[413].
Вполне благоприятствовала Романовым и политическая обстановка, сложившаяся в Тобольске. Власть здесь принадлежала кадетско-меньшевистскому Временному комитету общественного спасения. Соглашательский Совет рабочих и солдатских депутатов сколько-нибудь серьезного влияния не имел. Большевиков в городе было мало, буквально единицы, к тому же входили они в организацию, объединенную с меньшевиками[414].
Один из тобольских большевиков – И. Коганицкий писал в своих воспоминаниях: «Я и еще некоторые товарищи написали в Тюмень и Омск. Пока же надежда была только на преданную нам группу гвардейцев из 12–13 человек во главе с подпрапорщиком Матвеевым, которая на одном из неофициальных собраний большевиков дала клятву, что она сама погибнет, но ни одному из членов «семьи» не дадут выйти живыми, и для этого в каждой смене караула были вкраплены свои люди»[415]. Но горстка большевиков и небольшое число солдат «отряда особого назначения», которые их поддерживали, не могли, конечно, контролировать положение. Несмотря на то, что в Тобольске был введен особый паспортный режим[416] и у всех приезжавших проверялись документы[417], в городе проживало множество неизвестных лиц, в том числе офицеров.
В самом Тобольске и его округе стали появляться листовки с призывом «помочь царю-батюшке постоять за веру русскую, православную»[418], распространялись разного рода провокационные, подстрекательские слухи. В сентябре Тобольский исполком социалистической учащейся молодежи вынужден был издать специальную прокламацию, в которой призывал население не верить тем, кто утверждает, что «все бедствия из-за того, что нет царя», а о людях, которые будут «убеждать против нового правительства и за старого царя», сообщать местным властям[419].
Осенью после провала корниловщины усилился развал в армии – на фронте и в тыловых округах. Покидали свои части не только солдаты, но и офицеры. Но если первые пополняли революционные ряды, то офицерство, особенно та его часть, которая была либо прямо связана с корниловщиной, либо сочувствовала ей, уходило в контрреволюционное подполье. В Петрограде, Москве и ряде других городов возникало множество конспиративных контрреволюционных организаций, состоявших главным образом из прокорниловских юнкеров и офицеров, бросивших свои части и дезертировавших в тыл. То был настоящий горючий материал для контрреволюции: потерявшие свое привилегированное положение, влачившие подчас полуголодное существование и потому крайне озлобленные, эти люди готовы были идти на любые авантюры и без особого труда вербовались в различного рода тайные общества и союзы.
