Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.) - [39]
Разумеется, эти обвинения были беспочвенными. Они лишь показывают ту степень раздражения, которую вызывал у англичан Б.В. Штюрмер. В.С. Васюков, отрицающий стремление российского руководства к сепаратному миру, полагает, что сменивший «гибкого» Сазонова Штюрмер вызывал недовольство своих западных партнеров, прежде всего своей назойливостью в вопросе о Константинополе. Новый министр «вымогал» у них согласие на придание огласке тайного соглашения по Константинополю и черноморским проливам[400]. Обвинения в измене должны были сломать карьеру несговорчивого русского министра.
Английское руководство придавало вопросу о смещении Штюрмера настолько большое значение, что с Милюковым встретились ключевые фигуры британского кабинета: премьер-министр Асквит, военный министр Ллойд-Джордж и министр иностранных дел Грэй. Асквит и Грей, как рассказал Милюков своим товарищам по ЦК кадетской партии на заседаниях 30 сентября и 1 октября 1916 г. «плохо скрывали свои чувства в отношении русского правительства». «Что касается Ллойд-Джорджа», – говорил Милюков, – «то последний является застрельщиком кампании против правящей русской бюрократии и проводником в сознание английских политических и общественных деятелей идеи о необходимости поддержки русских либералов в их борьбе с бюрократией». В Англии «с чувством ужаса следят за тем хаосом, который благодаря политике Гофмейстера Штюрмера установился в России, причем опасаются, что если эта политика в корне не изменится, то “Россия принуждена будет выйти из игры”», – передавал свои впечатления кадетский лидер. По словам Милюкова «в руки английского дипломатического шпионажа попал ряд нитей», компрометирующих Штюрмера и «подтверждающих его неискренность в отношении союзных держав и стремление приблизить конец войны хотя бы и ценой компромисса». Милюков заявил коллегам, что собирается заявить об этом с думской кафедры[401].
Отметим, что лидер кадетской партии ничего не сказал товарищам о своём вояже в Швейцарию. Основную информацию против российского министра иностранных дел он получил не там, а в Лондоне – в русском посольстве и от британских официальных лиц. Причем изначально сбор порочащих Штюрмера сведений не входил в планы Милюкова. Руководитель Прогрессивного блока ехал заграницу читать лекции и отдыхать. Но его поездка была использована людьми, добивавшимися отставки Штюрмера в своих целях.
3.2. Вопрос о выходе России из Первой мировой войны в частной переписке
В начале Первой мировой войны наблюдатели единодушно отмечали «взрыв национального чувства»[402]. Однако через три года массовый характер приняли требования о выходе России из войны. Когда произошёл этот перелом в общественных настроениях? Его не зафиксировали официальные документы. Материалы прессы (как подцензурной, так и нелегальной) также не позволяют четко уловить изменения в отношении общества к войне. В этой ситуации на помощь историку могут придти источники личного происхождения и, прежде всего, материалы частной переписки. Особенно удобный объект для изучения представляют собой выписки из перлюстрированных писем.
Данный исторический источник хорошо известен специалистам. Его ценность, по справедливой характеристике В.С. Измозика заключается, в высокой степени репрезентативности[403]. Материалы перлюстрации представляют собой в полном смысле срез общественного мнения. Они позволяют уловить подлинные настроения, характерные для общества в данный момент времени. Ведь частная переписка по самой своей природе носит доверительный, откровенный характер. Именно из неё историк может выяснить истинную подоплеку многих высказываний и действий людей прошлого.
Характерный пример в этом плане представляет собой письмо Леонида Андреева к товарищу по писательскому цеху – И.С. Шмелеву, посланное в начале Первой мировой войны. Из него становится понятным, почему пацифисты и противники великодержавной политики царского режима с воодушевлением приветствовали эту войну. Её смысл для них заключался в том, что «это борьба демократии всего мира с царизмом и деспотией, представительницей каковых является Германия». И если во время конфликта с Японией Леонид Андреев написал рассказ «Красный смех» (1904), ярко выраженного антимилитаристского содержания, то, теперь он «стоял за войну», надеясь на то, что разгром Германии будет «началом целого цикла европейских революций»[404].
Русские реакционеры, по мнению Андреева, тоже это почувствовали: они «начинают бить отбой, намекать о мире и прославлять Вильгельма»[405]. Так в частной переписке уже в 1914 г. появляется мотив угрозы сепаратного мира, исходящий из правого лагеря. Как отмечает А.А. Иванов, «либеральная печать на протяжении всей войны с исключительной силой муссировала слухи о желании правых кругов заключить сепаратный мир с Германией и пыталась уличить своих противников из консервативного лагеря в скрытом германофильстве (ибо говорить о германофильстве явном в годы войны поводов решительно не было)»
