Революция 1917 года глазами современников. Том 1 (Январь-май) - [24]
Когда восстал народ, когда восстали солдаты, отказавшиеся стрелять в своих братьев, куда пошли они, к кому обратились?
К Государственной думе…
К Таврическому дворцу, и только к нему, потекли сначала разрозненные роты без офицеров, затем стройные полки в боевом порядке с командным составом, толпы народа и отдельные смятенные обыватели, автомобили и розвальни с хлебом и баки с бензином. Вся и все в эти страшные великие дни потянулись к Государственной думе с восторженной надеждой и сосредоточенной любовью к ней в душе. Стотысячным массам были не известны, чужды и не понятны те напряженные партийные споры, которые шли там в то время, и под напором событий, не допускавших проволочек, решались в духе соглашения и уступок. Народная масса знала, видела и чувствовала в своей душе только одно целое: Государственную думу. В ней вся надежда. Тут — оплот. Вокруг нее вяжется новое государство, возрождаются новые государственные связи.
И четвертая Государственная дума, избранная по самому уродливому избирательному закону, под давлением низких агентов Саблера и Макарова, четвертая Дума, которой не бранил только ленивый, оказалась самой великой из всех русских Государственных дум. Кто же станет спорить, что по историческому своему значению IV Государственная дума уже теперь выше и первой «кадетской», и второй бессильно-левой, и третьей жалкой, правооктябристской.
С чувством законного нравственного удовлетворения я позволю себе процитировать некоторые места из моей статьи в декабрьской книжке Русской Мысли за 1916 год:
«После 1 ноября можно было думать, что и политические младенцы поймут всю нелепость и фантастичность расчетов заменить народное представительство, хотя бы созванное по несправедливой избирательной системе, какими бы то ни было союзами, которые одно время так охотно и демонстративно противополагались Гос[ударственной] думе. Авторитеты эти несоизмеримы. И если какое-либо учреждение сохранило теперь в России государственный авторитет, то, конечно, народное представительство, а не союзы, как бы полезна ни была их деятельность… Уйдет Гос[ударственная] дума — и в жизни нашей страны наступит мрак…»
Но, к великому счастью России, Государственная дума не ушла. Кровожадный безумец, заготовивший пулеметы на крышах, заготовил и указ о роспуске Гос[ударственной] думы, подписанный заблаговременно государем. Этот указ был даже объявлен… но уже в ту минуту казенная бумажка была не властна над жизнью…
Не будь Гос[ударственной] думы, у нас не было бы революции, а была бы сплошная, беспросветная анархия с постоянным кровопролитием, смутой и междоусобием, которые повлекли бы за собой или диктатуру какой-нибудь военной силы, или занятие нашей страны иностранными военными отрядами.
Так было в 1606–1613 годах. Не так, к счастью, началось в мартовские дни 1917 г. И вся задача русских людей, весь смысл их жизни и существования теперь должен свестись к тому, чтобы не так было и в дальнейшем.
Что же дало эту моральную силу физически бессильной четвертой Государственной думе?
И на этот вопрос может быть дан только один вполне определенный ответ: Четвертой Гос[ударственной] думе дал силу рожденный в патриотическом и национальном порыве прогрессивный блок. Прогрессивный блок — вот то зерно, из которого вырос появившийся на другой день после крушения монархии Романовых зачаток новой народной государственной власти. Не в программе, провозглашенной блоком, тут дело. Программа была сметена народным порывом и вместо нее поставлена другая, неизмеримо более широкая. Но в то же время народный порыв в полной мере использовал ту огромную моральную силу взаимного патриотического единения, которая и была главной ценностью блока. В то время как династия тонула в море грязи, шутовства и преступных своекорыстных расчетов, в то время как окружающая ее среда царедворцев по-старому занималась своими интригами, не думая о России, в то время как правящая бюрократия по-прежнему вела междуведомственные споры, спокойно писала бумаги и получала жалованье, в Госуд[арственной] думе люди, забыв свои старые споры и раздоры, объединились в могучем порыве, вызванном патриотической тревогой. Они объединились и создали скалу — блок. И эта скала, вздымаясь высоко среди волнующегося моря, стала видна всему народу. Голоса, раздавшиеся с этой скалы, дошли до народа.
В грозный час бури и могучие корабли, и утлые ладьи поплыли к этому маяку. Вокруг него собралась сила. Опираясь на эту силу, по всей России зазвучал голос председателя Государственной думы М.В. Родзянко. И нам довелось пережить неслыханное чудо: могучий голос простого русского гражданина заглушил жалкий лепет растерявшегося царя, предавшего свою родину.
Николай II губил Россию; М.В. Родзянко спасал ее. Зов его услышали и в хижинах, и во дворцах, в солдатских казармах и в ставках главнокомандующих. Перед Временным правительством, по почину Государственной думы возникшим, преклонились и граждане, и солдаты, и офицеры, и генералы, и Михаил, своим братом назначенный царем, но отрекшийся от престола до выявления воли народной…
В неделю Временное правительство было признано всей страной, и мы не видели пока ни одной сколько-нибудь серьезной контрреволюционной попытки. Но этого мало. Рожденная революцией новая власть оказалась в состоянии тотчас же вступить в заведывание государственными делами. Конечно, тут было, есть и будет немало трений, путаницы, неудач, быть может, и крупных. Но нельзя же забывать, что мы живем на почве, взрытой землетрясением, которое еще не прекратилось. Еще течет лава из вулканов, сыплется пепел и каменный дождь, горит земля под нашими ногами. И все-таки уже началась и идет государственная работа, новое свободное государственное строительство освобожденного великого народа. Это ли не чудо, перед которым должно умолкнуть нытье скептиков и пессимистов? Не охайте и не вздыхайте по поводу тысячи неприятностей и неудач. Поймите, что их неизмеримо меньше, чем могло бы быть. Работайте и помогайте тем людям, которые в эти исключительные дни взвалили себе на плечи неизмеримые тягости и несли их, пока буквально не падали под ношей…
История Невского края начинает свой отсчет не с 16 мая 1703 года — времени основания Санкт-Петербурга, — а с глубокой древности, с момента возникновения здесь центров торговли и пути «из варяг в греки». Автор прослеживает влияние исторических событий на судьбу Невского края, перекрестка Европы и Азии, указывает на отражение их в судьбе Петербурга. В основе книги — разработанная автором образовательная программа для средней школы, ее дополняют иллюстрации, карты, методические материалы. Книга адресована педагогам, студентам, школьникам, а также всем интересующимся историей.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».