Революционный метод быстрого изучения любого иностранного языка - [7]

Шрифт
Интервал

Эти нейронные схемы формируются потрясающе простым и элегантным механическим способом: одновременно возбуждающиеся нейроны образуют связь. Этот принцип, известный как закон Хэбба, объясняет, каким образом мы запоминаем любую информацию. Взять, к примеру, мое первое воспоминание о печенье. Десять минут я стоял у духовки, весь в потоках исходящего от нее жара и аромата масла, муки и сахара. Потом печенье вынули из печи, и пока оно остывало, я глядел на поднимающийся от него парок. Когда я уже не мог больше терпеть, отец налил мне стакан молока, я схватил печенюшку и понял, каково бедному моему другу из «Улицы Сезам». Мои нейронные связи включали вид, запах и вкус. Были и аудиокомпоненты: звучание слова «печенье» и звук молока, наливающегося в стакан. Я помню и довольную улыбку моего отца, когда он откусил свою хрустящую печенюшку. Мой первый опыт был фейерверком ощущений, которые образовали тесную сеть нейронных связей. И всякий раз, когда я пробую свежее печенье, благодаря этим связям я могу вернуться в свое прошлое. Знакомый аромат масла активирует эту нейронную сеть; мой мозг еще раз проигрывает те же запахи, звуки, вкус и эмоции, и мой детский опыт оживает снова.

Сравните этот опыт с другим: запоминанием слова mjöður. Здесь такого фейерверка нет. Вам неясно, как оно произносится, и в довершение всего я не могу сказать, что оно означает. В результате вы в замешательстве смотрите на эти две иностранные буквы между четырьмя знакомыми и больше ничего увидеть не можете. Вы без особого труда забудете это слово к концу главы, если не раньше.

Уровни обработки: большой мнемонический фильтр

Разница между вашим новым mjöður и моими печенюшками — в так называемом уровне обработки: это то, что отделяет запоминаемое от забываемого. Мое печенье незабываемо, потому что этот опыт содержит огромное количество связей. Я могу получить доступ к нему большим количеством разных способов. Я вспомню его, если прочту о печенье, услышу о нем, увижу его, почувствую его аромат или попробую его на вкус. Это слово невозможно забыть.

Нам нужно сделать mjöður столь же незабываемым, и мы добьемся этого с помощью четырех типов связей: структуры, звучания, смысла и личного отношения. Это и есть четыре уровня обработки. Они были открыты в 1970-х годах[5] психологом, который создал любопытный опросник из четырех типов вопросов и предложил его студентам колледжа:


Структура: Сколько больших букв в слове МЕДВЕДЬ?

Звучание: Рифмуется ли ПОДУШКА со словом ЛЯГУШКА?

Концепция: ОРУДИЕ — это еще одно слово, обозначающее «инструмент»?

Личное отношение: Любите ли вы ПИЦЦУ?


После опроса студентам неожиданно предложили тест на запоминание, спросив у них, какие слова из опросника они все еще помнят. Воспоминания студентов очень сильно зависели от типа вопроса: оказалось, что слово «пицца» они запомнили в шесть раз лучше, чем «медведь». Загадка этого опросника — в хитроумном фокусе нашего разума. Чтобы посчитать большие буквы в слове, не нужно представлять себе неуклюжего мохнатого зверя, и вы этого не делаете. Вы использовали самый первый уровень обработки — структуру — и двинулись дальше. А вот чтобы определить, любите ли вы пиццу, вы задействовали целые области мозга. Определив, что означает слово, на которое вы смотрите, вы автоматически использовали структурный уровень. А представляя себе горячее сырное наслаждение на подносе, вы одновременно как бы слышите внутри себя звучание этого слова. И наконец, вы вызовете воспоминания о многих пиццах, которые вы пробовали, чтобы понять, понравилась ли она вам или вы еще просто не нашли настоящую. В доли секунды простой вопрос — «Любите ли вы пиццу?» — активизирует все четыре уровня обработки. Все эти уровни возбуждаются, связываются и формируют яркое воспоминание, которое в шесть раз легче вызвать снова, чем уже забытого вами медведя.

Четыре уровня обработки — это больше, чем биологический трюк. Они действуют как фильтр, защищая нас от информационной перегрузки. Мы живем в океане информации, впитывая ее каждый день из телевизора, Интернета, книг, получая ее во время социальных взаимодействий и событий нашей жизни. Мозг использует уровни обработки, чтобы решить, какая информация важна, а какую стоит сразу выбросить. Вы же не хотите считать буквы в слове «тигр», когда он гонится за вами, и не хотите вспоминать все, что знаете о коровах, когда покупаете молоко. Чтобы вы не сошли с ума, мозг работает на самом низком уровне, который необходим для решения задачи. В супермаркете вы просто смотрите на надпись шоколадное молоко или даже натуральное цельное шоколадное молоко «Веселая коровка». В мозге происходит сравнение шаблонов, и с помощью структурной обработки вы принимаете решение, пробежав глазами список ингредиентов и торговых марок. К счастью, вы немедленно забудете большую часть этих названий, а если нет — энциклопедическое знание всех этих марок и ингредиентов сделает вас невыносимо скучным в общении. В других обстоятельствах, более стимулирующих — например, во время бегства от разъяренного тигра — мозг более заинтересован в памяти. И если вы выживете, то, вероятно, хорошо запомните, что нельзя заходить в клетку тигра в зоопарке. Уровни обработки в этом случае работают как строгий фильтр, помогая нам выжить и при этом не быть занудой на вечеринках.


Рекомендуем почитать
Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры

В монографии, приуроченной к 200-летию со дня рождения Ф.М. Достоевского, обсуждается важнейшая эстетическая и художественная проблема адекватного воплощения биографий великих писателей на киноэкране, раскрываются художественные смыслы и творческие стратегии, правда и вымысел экранных образов. Доказывается разница в подходах к экранизациям литературных произведений и к биографическому кинематографу, в основе которого – жизнеописания исторических лиц, то есть реальный, а не вымышленный материал. В работе над кинобиографией проблема режиссерского мастерства видится не только как эстетическая, но и как этическая проблема.


Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка

Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Литература с Дмитрием Быковым

Назовите самые популярные переводные детские книги. Не сомневаемся, что в ваш список попадут повести о муми-троллях Туве Янссон, «Алиса в Стране чудес» Кэрролла, «Хроники Нарнии» Льюиса, эпопея «Властелин колец» Толкина, романы Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере. Именно о них – ваших любимых (или нелюбимых) книгах – и пойдет речь в этом сборнике. Их читают не по программе, а для души. Поэтому рассуждать о них будет самый известный литературный критик, поэт и писатель, популяризатор литературы Дмитрий Быков. Его яркие, эмоциональные и невероятно интересные выступления в лектории «Прямая речь» давно привлекают школьников и родителей.


Старая русская азбука

«Старая русская азбука» – это не строгая научная монография по фонетике. Воспоминания, размышления, ответы на прочитанное и услышанное, заметки на полях, – соединённые по строгому плану под одной обложкой как мозаичное панно, повествующее о истории, философии, судьбе и семье во всём этом вихре событий, имён и понятий.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Расшифрованный Достоевский. «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»

Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.


Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века

Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.