Революционное богатство - [30]

Тот год ознаменовался азиатским прорывом. Совокупный валовой продукт Китая вместе с Сингапуром, Южной Кореей и Тайванем почти приблизился к валовому продукту Германии, Франции, Соединенного королевства, Италии и Испании — пяти самых крупных экономик Европы, а в эту калькуляцию даже не вошли ни Япония, ни Индия.

Если бы к азиатским странам добавить Японию и Индию, то совокупный валовой продукт азиатской шестерки на три триллиона долларов превзошел бы совокупный валовой продукт всего Евросоюза с его 25 членами или США.

Итак, мы стали свидетелями грандиозного перемещения богатства и создания богатства по земному шару. Это можно рассматривать как продолжение движения, начавшегося тогда, когда экономическое могущество впервые переместилось из Китая в Западную Европу, а затем в США — как завершение великого исторического круга, возвращение экономического господства туда, где оно было сосредоточено несколько веков назад, — в Азию.

«Представьте себе мир 2050 года, — предлагает нам Роберт Маннинг из Совета по внешним связям. — Население Азии составляет более половины мирового; ее экономика составляет примерно 40 процентов от мировой; в ней сосредоточено более половины мировой индустрии информационной технологии и высокотехнологичное военное оснащение мирового класса».

Однако завершится ли этим великий исторический круг? Продолжатся ли сегодняшние перемены в линейном — или следует сказать в круговом — порядке? Мы еще вернемся к будущему Китая и Азии. А пока следует обратиться к другим удивительным пространственным изменениям, сопровождающим создание революционного богатства.

Глава 10 МЕСТА ВЫСОКОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Представьте себе, что мы живем и производим мировое богатство в необозримом «нигде». Именно такой оборот приняли наши фантазии во времена бума Интернета в конце 1990-х годов. Распространение Интернета возымело столь драматические последствия, что под вопросом оказались сами понятия пространства и пространственных отношений. Многие энтузиасты заговорили тогда о «безместности». Один из радикальных защитников этой позиции, Уильям Нок, вопрошал: «Что, если место перестанет иметь значение? Представьте себе мир, где можно закрыть глаза и, открыв их, очутиться в Бомбее или Париже, как будто высадившись из стартрековского космического корабля. Вообразите себе возможность заняться страстной любовью с кем-то, кто находится на другом конце города или вообще в другом городе. Подумайте о том, что можно присутствовать в двух-трех местах одновременно… Таков „безместный“ мир. Безместное общество… не существует. Пока не существует». А далее он добавляет, что конвергирующие технологии двигают нас точно в этом направлении. Другие авторы описывают киберпространство как «территорию, не имеющую места в физическом мире», и даже как «первый пример параллельного мира». Для них виртуальный мир занимает то, что можно назвать «непространством». Если отвлечься от поэтических гипербол, надо признать, что даже электронные биты в конце концов где-то пребывают, в каком-то действительно существующем месте, и движутся в пространстве, а не в «непространстве».

Иначе говоря, оцифровка не означает дематериализации пространства. Она не подставляет на место реальности «виртуальное пространство», но ускоряет и стимулирует сдвиг богатства и создание богатства повсеместно, а не только в пределах Великого кольца.

В то время как волны перемен перекатываются по земному шару, выдвигая в лидеры определенные города и страны и отправляя в забвение другие, многократно перекраивается карта мира. Сегодня начинают принимать свои очертания завтрашние места высокой прибавочной стоимости.

Вчерашние места

Кливленд, штат Огайо, был важным центром тяжелой индустрии, там находились сталелитейные заводы, прокатные станы и автозаводы. Сегодня Кливленд претендует на первое место в числе городов, лидирующих в передовой науке и инженерном образовании благодаря своим университетам Западного резервного района, занимает высокое место в рейтинге медицинских учреждений и гордится своей Кливлендской клиникой. Тем не менее фасады городских зданий до сих пор черны от сажи, и Кливленд считается самым бедным большим городом Америки. Он — жертва прошлых индустриальных успехов, не сумевшая встроиться в течение Третьей волны, которая увлекла к будущему остальную часть Америки.

Кливленд — это только самый очевидный пример. Похожая судьба постигла другие задымленные города во всем мире — вчерашние моторы индустриального богатства. Это касается не только городов. Целые регионы теряют свою экономическую значимость, а их место занимают другие.

Для примера можно привести Гуандун на юго-востоке Китая.

Десять лет назад, как пишет «Индастри уик», «здесь водяные буйволы тащили плуги по залитым водой полям; сегодня тут стоят ряды фабричных корпусов, где производят микросхемы для компьютеров, радиоприемники, игрушки и одежду. Здесь базируются производства таких знаменитых фирм, как „Проктер энд Гэмбл“, „Нэстле“, „Кока-Кола“ и „Мицубиси“.»

Миллионы людей мигрировали в эти края. Были созданы миллионы доселе не существовавших рабочих мест, и за десять лет в расчете надушу населения Гуандун увеличил свою долю в ВВП в четыре раза.