Революционерам. Антология позднего Троцкого - [150]

, и им подобные, но ни в каком случае не большевики-ленинцы. Исходя исключительно из качеств советской бюрократии и из факта «вторжения», резолюция лишена какого бы то ни было социального содержания. Она ставит Финляндию и СССР на одну доску и одинаково «осуждает и отвергает оба правительства и обе армии». Почувствовав, однако, что тут что-то неладно, резолюция неожиданно, без всякой связи с текстом, прибавляет: «При применении (!) этой перспективы сторонники Четвертого Интернационала будут, разумеется (поистине великолепно это «разумеется»!), принимать во внимание (!) конкретные обстоятельства – военную ситуацию, настроение масс, а также (!) разницу экономических отношений в Финляндии и России». Тут что ни слово, то перл. Под «конкретными» обстоятельствами наши любители «конкретного» понимают военное положение, настроение масс и – на третьем месте! – различие экономических режимов. Как именно эти три «конкретных» обстоятельства будут «приниматься во внимание», об этом в резолюции ни слова. Если оппозиция по отношению к данной войне одинаково отвергает «оба правительства и обе армии», то как же она будет «считаться» с разницей военного положения и социальных режимов? Решительно ничего нельзя понять!

Чтоб наказать сталинцев покрепче за их несомненные преступления, резолюция, вслед за мелкобуржуазными демократами всех оттенков, ни одним словом не упоминает о том, что Красная Армия в Финляндии экспроприирует крупных земледельцев и вводит рабочий контроль, подготовляя экспроприацию капиталистов.

Завтра сталинцы будут душить финских рабочих. Но сегодня они дают – вынуждены дать – огромный толчок классовой борьбе в ее наиболее острой форме. Вожди оппозиции строят свою политику не на «конкретном» процессе, развертывающемся в Финляндии, а на демократических абстракциях и благородных чувствах.

Советско-финляндская война уже, видимо, начинает дополняться гражданской войной, в которой Красная Армия оказывается – на данной стадии – в том же лагере, что и финляндские мелкие крестьяне и рабочие, тогда как финляндская армия пользуется поддержкой имущих классов, консервативной рабочей бюрократии и англосаксонских империалистов. Надежды, которые Красная Армия пробуждает у финляндской бедноты, окажутся при отсутствии международной революции иллюзией; сотрудничество Красной Армии с беднотой окажется временным; Кремль может скоро повернуть оружие против финляндских рабочих и крестьян. Все это мы знаем заранее, и все это мы говорим открыто, в форме предупреждения. Но все-таки в этой «конкретной» гражданской войне, которая развертывается на территории Финляндии, какое «конкретное» место должны занять «конкретные» сторонники Четвертого Интернационала? Если в Испании они боролись в республиканском лагере несмотря на то, что сталинцы душили социалистическую революцию, то в Финляндии они тем более должны участвовать в том лагере, где сталинцы оказываются вынуждены поддерживать экспроприацию капиталистов.

Дыры в своей позиции наши новаторы затыкают страшными словами. Политику СССР в Финляндии они называют «империалистской». Великое обогащение науки! Отныне империализмом будет называться внешняя политика финансового капитала, а заодно и политика истребления финансового капитала. Это должно значительно содействовать прояснению классового сознания рабочих! Но ведь одновременно, воскликнет, скажем, слишком торопливый Стэнли158, Кремль поддерживает политику финансового капитала в Германии! Это возражение основано на подмене одного вопроса другим, на растворении конкретного в абстрактном (обычная ошибка вульгарного мышления). Если Гитлер завтра окажется вынужден доставить оружие восставшим индусам, должны ли революционные немецкие рабочие воспротивиться этому конкретному действию стачкой или саботажем? Наоборот, они должны постараться как можно скорее доставить оружие повстанцам. Надеемся, что это ясно и Стэнли. Но этот пример имеет чисто гипотетический характер. Он нам понадобился для того, чтобы показать, что даже фашистское правительство финансового капитала может оказаться в известных случаях вынуждено поддержать попутно национально-революционное движение (чтобы завтра попытаться задушить его). Поддержать пролетарскую революцию, скажем, во Франции – на это Гитлер ни при каких условиях не пойдет. Что касается Кремля, то он оказывается сегодня вынужден – это уже не гипотетический, а реальный случай – вызывать социально-революционное движение в Финляндии (чтобы завтра попытаться политически задушить его). Покрывать данное социально-революционное движение апокалиптическим именем империализма, только потому что оно вызывается, искажается и, в то же время, подавляется Кремлем, значит выдавать себе самому свидетельство о теоретической и политической бедности.

Надо к тому же прибавить, что расширение понятия «империализма» не имеет и прелести новизны. Сейчас не только «демократия», но и буржуазия демократических стран называет советскую политику империалистской. Цель буржуазии ясна: смазать социальное противоречие между капиталистической экспансией и советской, скрыть от глаз проблему собственности и тем самым помочь действительному империализму. Какова цель Шахтмана и других? Они сами этого не знают. Их терминологическое новшество объективно ведет только к тому, что они отдаляются от марксистской терминологии Четвертого Интернационала и приближаются к терминологии «демократии». Это обстоятельство – увы! – лишний раз подтверждает крайнюю восприимчивость оппозиции к давлению общественного мнения мелкой буржуазии.