Революционер-народник Порфирий Иванович Войноральский - [21]

В начале мая 1874 г. в Степановку приехала Надежда Юргенсон от петербургского кружка "самарцев". Она еще в Москве получила от Порфирия Ивановича паспорт на имя крестьянки Дарьи Трофимовой. Переодевшись в крестьянское платье, с ящиком пропагандистской литературы из московской типографии, она направилась в Пензу. Там она разыскала дом, где Войноральским была снята для пропагандистов явочная квартира. Во дворе дома Надежда увидела молодого человека богатырского сложения в красной рубахе. Он колол дрова. Это был Дмитрий Рогачев.

Переночевав, на следующее утро Н. Юргенсон отправилась пешком в село Степановку. В сельской лавочке ее приветливо встретила Евгения Судзиловская. На другой день они вместе начали торговлю пряниками, воблой, подсолнухами и другими продуктами. Недостатка в покупателях не было. Крестьяне охотно вступали в беседы с продавщицами, которые интересовались их житьем, отношением к реформе, к правительству. Евгения Судзиловская держалась с крестьянами серьезно, с достоинством, и с ней крестьяне не сразу вступали в разговор. Надежда легче находила общий язык с крестьянами. Ей помогал природный юмор, она держалась непринужденно и так освоилась со своим положением и вошла в доверие к крестьянкам, что они даже стали ее сватать за солдата, которому она приглянулась.

Как-то Надежда разговорилась с Евгенией о том, что повлияло на их решение идти в народ.

-- Я и многие другие поляки думаем одинаково. Наша цель -- добиваться национальной независимости Польши после того, как в России начнется социальный переворот. И мы стремимся всемерно участвовать в подготовке революции.

-- А я пришла к своему решению так. -- Надежда Юргенсон немного помолчала и продолжала. -- Еще от родителей я восприняла ненависть к крепостному праву. Я поступила в 1873 г. на недавно открывшиеся женские курсы Медико-хирургической академии в Петербурге. Вошла в группу девушек, решивших организовать кассу взаимопомощи курсисток. Мы много читали, обменивались мнениями и увлеклись социальными вопросами. Потом я поняла, что такой настрой в нашей группе не был случайным. Большинство курсисток составляли девушки из Орловской губернии, среди которых вел пропаганду Петр Заичневский, организатор студенческого революционного кружка в Москве. Через несколько месяцев я оставила курсы и вступила в коммуну студентов и курсисток. Стала работать на фабрике "Товарищества тюлевой мануфактуры".

-- А сколько часов приходилось работать?

-- Рабочий день продолжался 12--14 часов. Чтобы успеть к 7 часам на фабрику, находившуюся на Охте, приходилось вставать в 5 часов утра. Работала в сушилке, где готовые полосы тюля быстро высушивали. Пот лился градом, быстро выбегали, отпаивались чаем и через несколько минут опять бежали по узким подмосткам. Сдирали готовый накрахмаленный тюль и набивали новый. По окончании такой многочасовой работы приходила домой, заваливалась спать, чтобы завтра все началось сначала. И так изо дня в день. Мысль, что масса женщин навсегда осуждены на такую жизнь, приводила меня и ужас. Этим женщинам было не до книг. Я поражалась примитивности их интересов. Вести с ними серьезные разговоры во время работы было невозможно. Потом я ушла на прядильную фабрику и работала у большой прядильной машины. Я поняла, что вести пропаганду можно, только если жить в казармах общей жизнью с рабочими или встречаться с ними вне работы. Весной 1874 г. я решила идти в народ.

В середине апреля в Пензу приехал Войноральский. Все это время он не порывал тесных контактов с пензенским кружком и оставался фактическим его руководителем. В качестве ближайшей задачи Войноральский считал создание системы опорных пунктов. Войноральский, как вспоминает С. Ф. Ковалик, увлекся организацией таких пунктов на всем обширном пространстве России и приступил к практическому осуществлению этого плана в районе Поволжья. Владея сетью пунктов, революционеры, по мнению Войноральского, имели бы возможность приступить к устройству областной организации крестьян.

Порфирий Иванович навестил и село Степановку, где он встретился с Евгенией Судзиловской.

-- Как идет торговля, хозяюшка?

-- Торговля идет хорошо. Но если бы на моем месте был мужчина, крестьяне охотнее вступали бы в разговоры. Для них непривычно видеть женщину в такой роли. Они не очень откровенны со мной.

На другой день на квартире Цыбишевой собрались Войноральский, Рогачев, Судзиловская. Было решено устроить сходку за городом в лесу, в так называемой засеке. Войноральский привез с собой книги для пополнения нелегального собрания литературы пензенского кружка. На такие цели Войноральский денег не жалел и приобретал их всеми возможными способами. Он рассказал Рогачеву и Судзиловской, что у него имеется договоренность о приезде к ним для пропагандистской деятельности члена кружка Ковалика К. Блавдзевич, а также членов других кружков. В заключение разговора Войноральский сообщил о создании подпольной типографии и просил выяснить, кто из пензенской молодежи смог бы поехать в Москву и работать наборщиком.

В 20-х числах апреля в засеке собралась сходка. Был ясный солнечный день. Пришло более 20 человек, в основном гимназисты и семинаристы. Все были одеты по-праздничному. Кто сидел прямо на траве, отдельные пары разговаривающих прогуливались по поляне. Для постороннего взгляда такая картина была привычной, поскольку засека издавна была местом гуляний и отдыха жителей Пензы.