Революционер на паровом ходу - [13]

— Вот видите, — обратилась она к нему с жаром. — Насколько безответственна власть. Насколько бездарно такое правление. Надеюсь, ваши земляки понимают это.

— Боюсь, что не очень, — признался Карл. — Селяне в основном озабочены только своими насущными проблемами. Свои беды всегда ближе.

— Но разве не преступная власть виновна в их бедах?

Карл на миг призадумался.

— Думаю лучше объяснить на примере, — сказал он. — Вот мой дядюшка. Типичный преуспевающий селянин. Его поля пашут паровые трактора, его урожай собирают паровые комбайны. Без всей этой техники, единственным орудием труда наших предков была мотыга, а ею много не намахаешься, себя бы прокормить. Наша цивилизация всем своим существованием обязана механизмам, а уж на селе это особенно заметно. И вот, стоя в доме своего дядюшки, полного всяких механизмов, я ему говорю, разве, мол, не замечательно было бы, кабы в нашей семье был хотя бы кто-то, умеющий создавать такие чудесные машины? Что же мне ответил дядюшка? «Чушь! Ерунда! Все технологии мы получили от пришельцев. И ничего сами не изобретём. А вот врачи всегда нужны, это верный кусок хлеба с маслом, так что учись на врача, или я платить за твоё обучение отказываюсь». Вот вам мышление типичного селянина.

— Как они могут не понимать! — огорчённо произнесла она. — Видеть только то, что под носом. Мнить, что пришельцы это благо. А между тем, именно они научили нас прокладывать рельсовые пути. Без них невозможно было бы увеличить добычу из шахт. Шахты и рельсовые пути. И множество обслуживающих это машин. Всё это пожирает лес, который прежде защищал нас от огров с их ручными громадными ящерами. Которые теперь забредают на поля и уничтожают там урожай. И всё ради того, чтобы загрузить добытым нами с таким трудом и жертвами металлом очередной грузовой дискострат чужаков. Они называют это платой за помощь. Лживое правительство. Это обычный грабёж.

— Увы, — согласился с очевидным её спутник.

— Вы ведь тоже пострадали от несправедливости режима? — обратилась она к нему.

— Да, — признал он, хотя и не был настолько уверен, что в его личных бедах виновен кто-то, кроме него самого.

— Вы верите в идеалы революции?

— Да, — подтвердил он, хотя и не очень понимал каковы эти самые идеалы.

Но никакого иного ответа она от него не ожидала. Поэтому он сказал то, что она желала от него услышать.

Некоторое время они шли в молчании.

— Приятная музыка, не правда ли? — заметил он, просто чтобы развеять неловкую паузу.

— Вы про шипящий скрежет из окон того кафе? Это же автомат, Карл!

— Да, патефон-автомат, — согласился он. — Но разве это не ещё один прекрасный способ уравнять возможности? Раньше музыку мог заказать только тот, кто готов был оплачивать игру музыкального ансамбля. Теперь же звуковые записи помещают вот в такой механический исполнитель музыки, и прослушать любую можно за мелкую монету.

— Ах, как я устала от этих однообразных мелодий, — она определённо не разделяла его энтузиазма. — Они одинаковые во всех автоматах.

— Можно записать другую мелодию и заменить валик…, - заметил он.

— Как это? — она внезапно оживилась.

— Довольно просто. Мы делали такое на естественно-научном факультете. Нужен восковой валик. Затем собрать установку для записи. Раструб, мембрана, игла. Вращать валик равномерно. Мы это делали вручную, хотя, разумеется, лучше часовой механизм…

— Вы это можете сделать?

— Ну, в общем, да. Конечно, если у меня будет всё необходимое оборудование.

— Представьте список, и оно у вас будет, — заверила она. — А хотите послушать, что я хотела бы слышать из всех автоматов?

И она потащила его. Карлу оставалось только удивляться, как можно столь быстро двигаться на таких высоченных каблуках, что он не поспевал за ней.

Она тащила его в центр. Впереди улицу запрудила толпа. Карл уже начал опасаться. Но она уверенно вела его именно туда. Доносился чей-то голос. И чем ближе они подходили, тем отчётливее раздавались декламируемые оратором стихи:

На улицы выйдем

В любую погоду.

Решительно скажем:

Народу – свободу!

Толпа вокруг взорвалась приветственными криками. Справа и слева раздавалось:

— Браво, Эрхард! Поддай им жару!

Неуклюжий человечек на крыльце кланялся. За его спиной, у самых дверей, жались к стене два городовых в парадных кирасах, как будто надеялись, что их не заметят.

— Но это же околоток! — удивился Карл. — Вот и вывеска. Почему же городовые ничего не предпринимают? Разве здесь можно устраивать собрания?

— Они не посмеют запретить народу стоять на улице, — возбуждённо ответила она, и, сорвав с головы шляпку, закричала вместе со всеми: – Браво Эрхард!

Меж тем Эрхард заговорил:

— Друзья. Товарищи! Однажды начав, мы не должны прекращать. Да, нас ещё хватают и тащат в застенки. Но это не может продолжаться вечно. Мы будем выходить на улицы день за днём. Каждый день. И через пару дней прислужники режима сами утомятся.

Он рассмеялся, будто шутка была удачной. Она была никакой. Но толпа подхватила его смех. Городовые смущённо убрались за дверь. Какой-то сорванец подскочил и принялся колотить по двери, выкрикивая оскорбления, под улюлюканье мальчишек. Толпа вновь разразилась смехом. Из-за двери не отвечали. Эрхард стоял и раскланивался, будто всё это произвёл он лично.