Ревет и стонет Днепр широкий - [19]

— Цыц! — громыхнул Михаил Леонидович, и на этот раз голос его был уже отнюдь не бархатистым, несмотря на то что, как член партии «народной свободы», он всегда уверял, что стоит на позициях абсолютной терпимости к выражению любых взглядов; но ведь одно дело — публично, и совсем другое — у себя дома! — Цыц, молокосос! Или мы выгоним тебя вон!

— Ну, знаете!.. — возмутился Юрий Леонидович. — Если разговор ведется в таком тоне…

После этого в комнате загромыхали передвигаемые стулья. Мирное чаепитие, совершенно очевидно, прервалось — все поднялись со своих мест.

Еще минута — и парадная дверь дома резко растворилась и сразу же с грохотом захлопнулась, выпустив на улицу Юрия и Леонида Пятаковых. Фракция братьев–большевиков в парламентарной, всеми в городе уважаемой семье Пятаковых демонстративно покинула семейные пенаты.

На миг братья приостановились на лестнице и посмотрели друг на друга: Леонид — хмуро, Юрий — с жестикуляцией молчаливого возмущения. Затем Леонид, точно так же молча и хмуро, пошел прочь — налево. Юрий возмущенно пожал плечами и двинулся направо. Братья Леонид и Юрий Пятаковы никогда не ходили вместе — даже когда они направлялись на партийное собрание.

Налево — через Васильковскую и Черепанову гору — Леонид спешил в Клуб печерских большевиков за поручением на время забастовки: Леонид записался в печерскую районную организацию большевиков.

Направо — через Николаевский сквер по Владимирской — простирался путь к Педагогическому музею.

Именно туда — в Центральную раду — и направлялся сейчас Юрий Пятаков.

И нужно было спешить, чтобы не опоздать на заседание пленума.

Юрию Пятакову все–таки удалось убедить комитет: учитывая обстановку политического момента, в интересах единения революционных партий и с целью борьбы внутри самой Центральной рады и перспективы достижения таким образом перевеса, а затем и доминирования демократических, революционных элементов, — большевикам тоже следует войти в состав Центральной рады. Поставить это решение на общегородское партийное собрание уже не было времени.

Текст декларации, которую нужно было предусмотрительно огласить, вступая в Центральную раду, Пятаков скомпоновал еще ночью, и теперь он шелестел в кармане пятаковского пиджака.

В декларации говорилось о том, что в «этот тяжелый момент кризиса революции, когда мировая реакция империалистической буржуазии обрушивается на нее, когда контрреволюция наступает по всему фронту, при абсолютной растерянности тех широких масс, которые еще плетутся за меньшевиками и эсерами, а министры–социалисты предают революцию, — особенно остро проявили себя классовые противоречия и потерпела полное банкротство идея национального и «единения» и общих с буржуазией национальных задач». Декларация заявляла, что, «вступая в Центральную украинскую раду, большевики будут вести неуклонную борьбу с буржуазией и буржуазным национализмом и будут призывать рабочих и крестьян Украины под красное знамя Интернационала до полной победы пролетарской революции».

4

Малая рада Центральной рады заседала — почти без перерыва для сна и принятия пищи — уже третий день.

Генеральный секретариат снова подал в отставку. Хотя в новом, винниченковском, составе секретариата и преобладали эсдеки, в нем оставалось еще и несколько эсеров, — и вот украинские эсеры никак не могли договориться с украинскими эсдеками в вопросе об отношении к Государственному совещанию и по всем прочим вопросам тоже. Затяжной министерский кризис начался, и именно с затяжного министерского кризиса Центральная рада и начала строительство государства.

Председатель Центральной рады, профессор Грушевский, в отчаянии ерошил бороду, горестно воздевал руки горе и взывал к уважаемому собранию:

— Господа! Перед лицом грозных событий, во имя возрождаемой нации — призываю вас к согласию и компромиссу! Иначе ведь мы окажемся перед лицом катастрофы!..

Чтобы предотвратить катастрофу, все партийные фракции снова обратились к Владимиру Кирилловичу Винниченко с просьбой вновь возглавить генеральный секретариат и еще раз — в седьмой по счету — попытаться сформировать кабинет.

Владимир Кириллович — лишь во имя предотвращения катастрофы — свое согласие дал. При этом он поставил такое условие: поскольку в Центральной раде руководство слагается из эсеров, то генеральный секретариат должен быть исключительно… эсдековским. Парламентаризм так парламентаризм…

В Киевской думе в это время также продолжалось нескончаемое заседание. Это было уже тринадцатое заседание после избрания ее нового, так сказать — «революционного» состава. Теперь к руководству жизнью столицы Украины пришел блок партий — эсеров, меньшевиков и Бунда. Но эти три сблокированные на выборах партии в своей практической деятельности — на предыдущих двенадцати заседаниях — не могли прийти к соглашению ни в одном вопросе и за эти две недели не приняли еще ни одного конструктивного решения. И вот, наконец сегодня — в тринадцатый несчастливый день — такое согласие было достигнуто и принято первое постановление: Киевская дума горячо приветствует Государственное совещание, а забастовку в городе считает незаконной, спровоцированной немецкими шпионами.