Ретроскоп - [84]

— Я понимаю, — сказал Стейбус. — Но насколько точны те сведенья? Мы имеем дело с хронологической матрицей, перестраивающейся независимо от того, с какого года внесены изменения из нашего времени. Какая теперь разница, что видели первые путешественники в Средневековье? С равным успехом могло быть и наоборот. Без вмешательства извне Христос мог остаться одним из бесчисленных малоизвестных иудейских учителей, или даже простым плотником.

— Истины мы уже не узнаем, — ответила Лия. — Вы же в курсе, какие огромные куски прошлого ещё абсолютно не тронуты — сотрудники нашего института туда и не заглядывали. Как определить, произошли там изменения или нет? С чем сравнивать? С данными нелегалов? У них там полно противоречий — конечно потому, что они сами незаметно, однако непрерывно изменяли события на протяжении последних лет. Мы в институте никогда не проводили ревизию уже исследованных эпох. Торопились осваивать новое… А зря. Думаю, если сравнить старые институтские хроники с настоящим положением вещей, то выявится масса разночтений. Но и за правильность предшествующих результатов нельзя поручиться. Мы уже давно имеем дело не с подлинным прошлым, а с тем, которое в определённой мере создаём сами.

Теперь, сидя у себя дома, Стейбус пытался ещё раз проанализировать ситуацию. Конечно, существовал ещё большой архив Академии Времени, куда передавал данные и их институт, и другие филиалы; но хроники там постоянно обновлялись. Когда поступала свежая информация — как считалось, более точная и полная — результаты прежних исследований просто стирали. Ведь ещё совсем недавно прошлое считалось чем-то незыблемым и неизменным. Проклятый Ленорн!

Ленорн и его коллеги с самого начала знали, что оно изменяемо; возможно, ими создан личный архив, но не могли же они охватить все эпохи! Это немыслимо.

А изменения от любого воздействия на прошлое могли быть просто сногсшибательными. Чему теперь верить?

— Вот так, Стейбус, — сказал он сам себе. И вдруг вспомнил старую институтскую шутку: — К сожалению, мы так и не узнаем наверняка, чем кончилась Вторая Мировая война. Как и то, была ли она в самом деле.

Услужливая память тут же подсунула очень подходящий и до холодного пота пугающий в свете последних новостей эпизод. Одна из ячеек соседнего отдела, работавшая по России конца двадцатого века, недавно заинтересовалась результатами совместной археологической экспедиции Государственного Исторического музея и Тульского музея археологии, которая в тысяча девятьсот девяносто втором году работала на Куликовом поле. Её техническое оснащение было превосходным. Письменные источники, имевшиеся в распоряжении земных учёных, позволяли им с высокой точностью установить не только само место сражения, но и расположение каждого полка, едва ли не место каждого воина в строю. Тем не менее, никаких стоящих находок, подтверждающих, что Куликовская битва действительно произошла, найдено не было.

По данным самого Института сравнительной истории, со стороны русских в битве участвовали сто пятьдесят тысяч человек; со стороны татаро-монголов — вдвое больше, причём армия Мамая в основном была конной, а русская — конной более чем наполовину. Князь Дмитрий сжёг мосты через Дон, намереваясь стоять насмерть; татары были уверенны в победе и отступать не собирались. На сравнительно узком пространстве между Непрядвой и Доном в смертельной схватке сошлось почти полмиллиона человек; подвергся поголовному истреблению передовой полк русской армии; наполовину полёг большой полк, затем последовала сокрушительная атака засадного полка под предводительством воеводы Боброка и полный разгром армии Мамая. Короче говоря, на Куликовом поле имело место одно из крупнейших военных столкновений прошлого. Оставшиеся в живых русские воины простояли там ещё две недели, погребая мёртвых. С собой они увезли только тела бояр и знатных людей, да то не всех, поскольку русский обоз был перегружен раненными. Тела простолюдинов все остались на месте, а тела татар — точно; десятки тысяч конских трупов, сотни тысяч наконечников для стрел, сломанные мечи, остатки сбруи, металлические накладки щитов и куски изрубленных доспехов и кольчуг — всё это должно было остаться на поле. Но там ничего не оказалось.

То есть ничего такого, что могло подтвердить хотя бы стычку двух небольших конно-пеших отрядов.

Заинтригованные столь необычными результатами экспедиции Исторического музея, ретроскописты, получившие первые сведенья совершенно случайно, занялись разработкой вопроса всерьёз. Вскоре тема стала настолько интересной, что поневоле обратила на себя внимание не только ведущего исследователя отдела, но и самого Оллентайна, который дал указание срочно проверить доступные смежные источники в прошлом — пока только в двадцатом веке.

Некоторые историки Земли и отдельные представители околоисторических кругов двадцатого века решали парадокс отсутствия находок просто — Куликовской битвы вообще не было или она произошла в другом месте. Они переносили место сражения в Москву на Кулишки, уменьшали число сражавшихся до пяти или десяти тысяч с каждой стороны, а то и объявляли битву чистым вымыслом, построенном на другом событии: междоусобном столкновении двух русских князей, Димитрия и Маммия, или двух татарских ханов — Мамая и Тохтамыша.