Ретроскоп - [43]

Вот он добрался до места и, нырнув в небольшую пещеру, сбросил с плеч тощую вязанку хвороста. Аккуратно поставил в угол довольно большой сосуд с водой. Стейбус, чьи органы чувств синхронизатор связывал в единое целое с аналогичными у монаха, ощущал жажду невероятной силы. Казалось, его агент не пил целую неделю. Да он и сейчас не спешил делать это. Более того — немного отдохнув, он принялся подметать пол в пещере, расточительно сбрызгивая его драгоценной влагой из принесённого кувшина.

При виде воды, впустую проливаемой на неровный каменный пол, Стейбус едва не потерял над собой контроль, ибо жажда от такого зрелища многократно усилилась. Пришлось срочно отстраиваться от ощущений отшельника. И вовремя — закончив с подметанием пола, тот подвесил кувшин с помощью двух верёвок на вбитой между полом и сводом сучковатой жерди так, что он превратился в импровизированный рукомойник. Впрочем, не такой уж импровизированный. Одна верёвка крепилась к подобию деревянной педали, грубо изготовленной из половины полена. Прижимая педаль ногой, монах стал умываться — долго, тщательно, и Стейбус подумал, что будь он по-прежнему в полном контакте с ним, то непременно сошёл бы с ума; если не сразу, то уж непременно тогда, когда отшельник, завершив омовение, вытерся куском грубой ткани и отошёл от кувшина, так и не выпив ни капли воды.

Причину подобного мазохизма Стейбус уразумел не сразу, но потом до него дошло, что весь ритуал служит непременным атрибутом практического курса по умерщвлению плоти — так, как это понимали в древности. Некоторые монахи, работая весь день на жаре в условиях пустыни, не только не пили ничего от рассвета до заката, но ещё и ели соль — причём насухо. Покс тут же вспомнил известный ему эпизод из жизни ливийских отшельников — одного из них подвергли порицанию за то, что он, не в силах проглотить ком соли, смочил её водой, превратив в кашицу, и так стал есть.

Покончив с уборкой и умыванием, отшельник двинулся вперёд, во тьму, и только тут Стейбус понял, что пещера состоит из двух частей — первая была естественного происхождения, а вторая вырублена в скале, и в неё вёл узкий ход, на полпути поворачивающий под прямым углом. Тут горела лампада и была постель, если только кусок невыделанной верблюжьей шкуры с плоским камнем вместо подушки кто-то мог назвать постелью. Икон не видно: или монах не нуждался в них, или иконопись не получила ещё широкого распространения у насельников Синая. От шкуры на полу жутко воняло падалью.

— Здравствуй, Стейбус, — сказал вдруг Агиляр. — Как тебе местечко? Уютно?

По времени ретроскопа прошло сорок минут — многовато для заранее назначенной встречи. Агиляр уловил мысль и поспешил добавить:

— Я не опоздал. Мог бы придти раньше, хоть секунда в секунду с тобой, но захотел дать тебе освоиться. Ты же любишь.

Стейбус промолчал. Такой способ общения — в сознании человека из прошлого — был ему непривычен, ведь исследователи никогда не применяли его специально, даже сенситивы. Случайные встречи имеют место, но они редки, и чаще всего проходят незамеченными одной из сторон. А вот у нелегалов это обычная практика. Отследить разговор невозможно, если не знаешь хронологических и психосоциальных координат агента с точностью до нескольких минут, что гарантирует высокую степень секретности. Таким способом всемерно пользуются проводники: встречаются со своим подопечным в хорошо известной им зоне и ведут дальше по цепочке агентов.

Отсутствие навыка общения внутри чужого сознания приводило к тому, что Стейбусу требовалось значительно больше времени для усвоения информации и формирования ответа, чем обычно бывает при мыслесвязи. Любое действие, совершаемое отшельником, мешало сосредоточиться, приковывало к себе внимание. Усилием воли он перевёл дисциплинатор трансцессора в экстренный режим — стало легче.

— Сразу бы так, — одобрил его решение Агиляр. — А для чего, по-твоему, существуют дисциплинаторы?

— Не в том дело. Я и в реальности редко пользуюсь мыслесвязью. Обычный комплекс бывшего нормала. Со своим соседом-сенситивом — и то вслух разговариваю.

— С Кену Струво? Диспетчером «экстры»?

— И это знаешь? Вы что, в Синдикате, досье на меня собираете?

— Я не знал. Блэкбэд знает. Он же мне и рассказал о той передряге с изгнанием бесов, в которую ты угодил. Интересен ты, видишь ли, Блэку. Не знаю почему. Помнишь, как мы познакомились?

Конечно, Стейбус помнил. Он вышел на Агиляра через общих знакомых в «Глобале», на «Ретродроме», когда тот ещё захаживал туда, приторговывая подпольными лингвистиками и оптимизаторами. Сперва общался с ним там, потом встретился в одном из объединённых кварталов столицы. Затем стал встречаться регулярно, время от времени приобретая нужные ему программы, которых больше нигде нельзя было достать, и обмениваясь с ним интересными хроноплатформами.

— Хочешь верь, хочешь нет, но он меня предупредил о предстоящем знакомстве с тобой за месяц до самого события, — сообщил Агиляр.

— Выходит, он меня на тебя специально вывел? Но я уверен, что действовал самостоятельно.

— Конечно, самостоятельно, — согласился Агиляр.