Ретроскоп - [27]

Освоившись в амплуа ведущего исследователя, Стейбус чувствовал себя просто чудесно. Присвоенный ему статус сотрудника первого уровня существенно увеличил его доход, но почти не повлиял на привычки. Он по-прежнему много времени уделял работе с ребятами своей ячейки, а на контроль за остальными подразделениями отдела уходило не так уж много времени.

Стейбус сразу же завёл строгие порядки: никаких внезапных прыжков с эпохи на эпоху, глубокая разработка новых хроноплатформ и тщательная подготовка чётких алгоритмов переходов по цепочкам агентов, что почти исключало неприятные сюрпризы.

График он составил таким образом, что одну неделю все ячейки занимались Тёмным периодом, работая то по отдельности, то объединяясь попарно, или даже всем отделом. Это давало возможность осваивать новые платформы буквально в одночасье. Следующую неделю каждая ячейка исследовала свою эпоху — как правило, из истории Древнего мира или раннего Средневековья.

Новый подход сразу же сказался на продуктивности исследований. Знаменитый 1942 год, остававшийся непреодолимой преградой на протяжении последних одиннадцати месяцев, наконец сдал позиции, и верхний рубеж доступного прошлого поднялся сразу до шестьдесят пятого года. Две ячейки отдела занимались историей создания ядерного оружия, одну Стейбус поставил на изучение противостояния СССР и США в Европе. «Только благодаря Поксу мы и узнали, кто выиграл Вторую мировую войну», — саркастически усмехались сотрудники отдела. Среди них было немало тех, кто вёл личные исследования в свободное время, и некоторые, подобно самому Стейбусу, частенько оказывались впереди признанных учёных и лицензированных историков. Чтобы сразу устранить возможное непонимание, Стейбус однажды собрал всех сотрудников и сказал:

— Для меня не секрет, что кое-кто из собравшихся добился больших успехов в изучении Тёмного периода, чем официальная наука. И если уж мы порознь смогли это сделать на слабеньких домашних ретроскопах, то что же произойдёт, если мы объединим усилия здесь, в институте? Даю вам слово, что никаких преследований с моей стороны не будет, и дальше нашего отдела ничего не пойдёт, даже если добытые вами данные получены не так, как это принято по методике Оллентайна. Всё равно вы не сможете официально опубликовать свои материалы вне «Кроноса» в качестве научных работ, а как относятся к самодеятельным исследователям на «Кроносе», вы знаете. Я никому не предлагаю отдавать то, что имеет коммерческую ценность. Наоборот, меня больше интересуют хроники, которые продать нельзя. Зачастую они более полезны для создания новых платформ, и более информативны.

Заседание отдела было закрытым, но по крайней мере часть сказанного дошла до Оллентайна, и с тех пор Стейбус не раз ловил на себе его косые взгляды. Однако профессор не счёл возможным вмешиваться в действия своего ставленника. Напротив, он подал прошение в Академию Времени о присвоении Поксу статуса управляющего второго разряда.

— Если проколешься, старина Олли порвёт тебя на части, — предупредил старший ретропрограммист института Отон.

— Я не проколюсь, Алекс, — ответил Стейбус. — В любом случае для меня лучше вылететь из института, чем наблюдать, как мы год за годом топчемся на одном месте. О да, работа идёт, мы вовсю шерстим древние культуры Земли и добились немалых успехов. Но самое-то интересное — когда, как и отчего погибла цивилизация — мы до сих пор не знаем. Как образовался Хаос и что он такое? Что там внутри? Если будем действовать как раньше, то и не узнаем никогда. Относительно исследований в прошлом Оллентайн прав почти во всём, я первым готов подтвердить это. Он стоял у самых истоков ретроскопии, его способ хорош для любых временных зон. Но только не для Тёмного периода.

— Сам-то не боишься? — пытливо взглянул на него Отон. — До сих пор мы работали в хорошо знакомых стабильных зонах. А Тёмный период — это такая почва… Вдруг свойства времени там другие? Не на пустом же месте образовался Хаос. Не напортачить бы чего. Прошлое должно оставаться неизменным…

— А иначе нам всем кердык, — закончил Стейбус.

Отон расхохотался:

— Что за слово? Забавно звучит. Из прошлого?

— Да. Вероятно, тюркского происхождения. В татарском языке употреблялось в значении: «истреблять», «уничтожать», «губить», «разбивать противника» и так далее. Впоследствии получило распространение в некоторых других языках в качестве существительного. Один из созданных тобой славянских лингвистиков перевёл его как «гибель, смерть, окончательное и необратимое уничтожение объекта; преднамеренно созданная неблагоприятная ситуация с плачевным финалом или фатальное стечение обстоятельств, приведшее к неизбежному концу чего-либо или кого-либо». Видишь, сколько надо объяснений, чтобы обрисовать то, что раньше обозначали одним словом? Точно также и с нашими методиками. Они слишком громоздки. Когда сталкиваешься с нестандартной ситуацией, они только мешают работать. Я уже не упоминаю о тысячах никому не нужных устаревших ограничений.

— И всё же, надо быть осторожнее.

— Знаю, что скажешь. Взмах крыла бабочки, который может вызвать ураган на другом конце света, и так далее. Кстати, Лоренц свою «Предсказуемость…» напишет только в конце шестидесятых годов двадцатого века. И почему люди должны были узнать об его работе от нелегалов, а не на сайте Академии Времени? Я буду осторожен. Конечно, прошлое должно оставаться неизменным. Иначе нас ждёт самый грандиозный и всеобъемлющий кердык из всех, какие только можно себе представить.