Республика самбо - [2]

— Какая концентрация мысли! — восхитился Сергей Смородинцев, сбрасывая рядом рюкзак. — С греко-римской лапидарной четкостью студент второго курса экономического факультета Вэ Ярыгин сумел сформулировать самую суть своей хронически отстающей науки!

— Объективные закономерности, говоришь? Ничего не попишешь, говоришь? Посмотрим, елы-палы. Посмотрим, — сказал Глеб. — Пока вот что. Времени терять не будем, лагерная жизнь началась. Живо раздеваться до пояса и строиться.

Корженевич тоже разделся и вышел вперед. Он был прекрасен. Белые трусики подчеркивали черноту мускулистого тела. Широкая грудь, могучий торс, тяжелые, как у штангиста, руки и стройные сильные ноги свидетельствовали о спортсмене чрезвычайно высокого класса. Все было великолепно в этом молодом мужчине, лишь глаза — их холодный небрежный взгляд — да еще фатовские тоненькие усики казались взятыми совсем от другого человека.

После легкой разминки начали бороться по-настоящему. Обнявшись, Глеб и Антон некоторое время безуспешно старались перегнуть или приподнять друг друга. Упруго вздулись мышцы, тесно переплелись руки, крепкие, как корни дуба. Вдруг Глеб молниеносной подсечкой бросил Антона плашмя на спину.

— Слушай, Глеб, — сказал Антон, вставая и невольно морща лицо от боли, — ты же нас предупреждал, что будем по классике. Зачем же ногами работать?

— А затем, елы-палы, что самбист должен иметь хорошую реакцию на все движения противника. Как автомат, э-э-э, как автомат. Понял?

Они опять принялись бороться. Антон уже тяжело дышал, а у Глеба дыхания не было даже слышно. Улучив удобный момент, Антон сделал резкий выпад — заднюю подножку — и… в тот же миг очутился на земле, припечатанный всей спиной. Глеб бросил его так быстро, что он не успел даже понять, как это произошло. Небрежно перешагнув через него, Корженевич скомандовал:

— Ну, хватит для начала. Теперь в воду. Доплыть всем вон до того буйка и — назад. Бегом!

Самбисты бросились в холодную обжигающую воду — все, кроме Кирилла Инылькана и Сергея Смородинцева.

— А вы?

— Я плохо плаваю, — сказал Сергей. — Как-то неудобно утонуть: я маме обещал вернуться живым. — Он развел руками и изобразил на своем насмешливом лице сожаление: приходится, дескать, приспосабливаться к чудачествам предков.

— Я совсем не плаваю, — тихо ответил Кирилл. — На Камчатке не приходилось.

— Ладно, ладненько. Научим. Всему научим, — пообещал Глеб и, прыгнув в воду, поплыл вперед стремительно, как торпеда, оставляя за собой бурун из пены.

После завтрака Глеб исчез. Но едва самбисты, убаюканные тишиной, растянулись на травке, явился.

— Вот что, елы-палы, катер имеется. Чем ждать до вечера, поедем сейчас. Я тут договорился с директором турбазы, полтора рубля берет с человека. Я думаю так: чем нам терять весь день, лучше переплатим. Правильно я говорю? Ну вот, быстренько давайте мне деньги и пошли, пошли, катер ждать не будет.

Он собрал деньги и побежал вперед, самбисты поднялись и потащили скарб. В укромном местечке за пристанью стоял миниатюрный, ослепительно белый красавец катерок, на палубе которого уже устроились несколько женщин с бидонами и корзинами. Под тяжестью самбистов с вещами он заметно осел в воду. Капитан катера, толстый и апатичный, с красным лицом, расхаживал по берегу, поглядывая изредка на часы.

— Эй, хозяин, ты что это, решил нас утопить?

Куда тут еще сажать! Давай поехали, иначе мы вылазим! — закричал Глеб.

Капитан кинул на него тусклый взгляд и молча полез в катер. Заурчал мотор, катер развернулся и, несмотря на глубокую осадку, быстро понесся по воде. Жестяной грохот встречного ветра сразу забил все другие звуки. Катер вылетел из бухточки, и беспредельный водный простор открылся перед путешественниками. И чем дальше уносился катер, тем шире распахивались за его кормой берега, словно руки, бессильные его удержать, и тем ослепительней сверкало все вокруг. На необозримой глади то тут, то там виднелись островки, некоторые из них были меньше рыбачьей лодки, но и на них из камней росли прямые веселые сосны. А над всем этим, над озером и окружавшими его лесами, раскинулось спокойное голубое небо с белыми медлительными облаками.

Монотонно ревел мотор, гремел ветер, взвихривая платки у колхозниц, бурлила вода за винтом и расходилась двумя высокими гребнями, проносились мимо островки — самбисты начали дремать. Вдруг катер круто повернул и направился к берегу. Причалили к невысоким мосткам, капитан вылез из своей рубки и стал молча принимать у сходящих колхозниц деньги. Затем что-то невнятно пробормотал и, быстро сойдя на берег, зашагал по направлению к поселку. Вскоре он вернулся, лицо его стало еще красней, а взгляд тусклых глазок еще бесцветней. Мотор взревел, и катер опять полетел по водной глади. Самбисты расположились свободней. Женька Пильщиков разделся до трусов и забрался на крышу. Под однообразный гул они снова задремали, а потом и вовсе заснули.

Проснулись все сразу от резкого толчка. Что-то заскрежетало, лязгнуло, и наступила тишина. Стало слышно, как за бортом плещется вода. Солнце стояло уже в самом зените. Катер медленно плыл по ветру, удаляясь от невысокой каменной гряды. Со всех сторон теснились маленькие скалистые островки. Капитан быстро раздевался. Взглянув на его опухшее заспанное лицо, самбисты сразу поняли, каким именно образом они очутились в этом диком месте.