Решительная леди - [13]

Вопреки здравому смыслу она почему-то бросилась на защиту Дориана. Возможно, на это ее толкнуло желание сохранить верфь и отстоять свое мнение и мнение брата. Это ведь он порекомендовал Роуланда.

Чарльз снова снисходительно улыбнулся:

— О, он вовсе не простой рабочий. По крайней мере, по рождению.

— Вам придется все объяснить, — сказала Элиза с напускной храбростью.

В общем, зная прозвище Проклятие Гибралтара, можно было догадаться, почему Дориан его получил. Но ей хотелось узнать детали. Обычно спокойный, Чарльз вдруг переменился в лице. Еще никогда Элиза не видела его таким сердитым.

— Конечно же вы ничего не знаете, это вполне объяснимо. Такие темы не стоят внимания леди. Я скажу вам лишь одно: Роуланд неподходящая компания для вас.

Если аргументы Чарльза не убедили Элизу, то огонь, пылавший в его глазах, точно должен был сделать это. Элиза знала, какой мотив двигал юным Брэдфордом, и потому не могла не закрыть глаза на его высокомерие. Хотя Чарльз говорил заносчиво, он думал о ней и, ставя превыше всего ее честь, хотел оградить от недостойных людей. Отец Элизы стал лордом не по праву рождения, его посвятили в рыцари за услуги, оказанные королевской семье. Отец Чарльза был баронетом[10]. И хотя обе семьи занимались одним и тем же, Элиза приняла заботы Чарльза лишь с холодной вежливостью, потому что ее тело и разум все еще находились во власти менее благовоспитанного джентльмена с нахальными манерами, которого не волновало мнение общества.

— Я ценю вашу заботу, хоть это и несправедливо, сказать мне, что с человеком лучше не общаться, и не объяснить почему.

Пойдя на поводу у нахлынувших воспоминаний, она, не отдавая себе отчета, мельком взглянула на губы Чарльза. Представить, чтобы он решился на какой-нибудь возмутительный поступок, не получилось. Нет, так думать не следует. Этих мужчин даже сравнивать нельзя. Чарльз — воплощение благородства, настоящий джентльмен в отличие от Дориана Роуланда. Чарльз — идеальная партия для нее. Привлекательный, уравновешенный, обеспеченный, именно за такого человека брат мечтал выдать ее. Однако, несмотря на все эти достоинства, Элизе казалось, что Брэдфорду чего-то недостает. По лицу Чарльза было видно, что он спорит с самим собой, но потом его черты разгладились. Решение было принято. Брэдфорд наклонился через стол к Элизе, чтобы их никто не слышал.

— Роуланд — сын герцога Эшдонского, второй сын, — прошептал он так, будто это все объясняло.

Кое-что действительно объясняло. Например, как они с Уильямом могли встретиться на званом вечере в Оксфорде. До этого, несмотря на уверения брата, Элиза не могла поверить, что тот столкнулся с умелым кораблестроителем во время обычного светского визита. Однако ее мысли все время возвращались к слову «скандал». В тот момент оно пугало сильнее всего. Смерть Ричарда Саттона имела широкий резонанс, но не была скандальной. А вот фигура Дориана Роуланда соединяла в себе и первое, и второе. Если общество узнает, что сын лорда полуголым разгуливал по верфи, перетаскивал инструменты и отдавал приказы рабочим, оно придет в ярость. Впрочем, наверное, уже в ярости. Если верить Чарльзу, Дориан и до этого не отличался примерным поведением. Работа на верфи — очередная шальная выходка. Только пострадает от этого не он, а Элиза. До нее начинало медленно доходить, что Дориана не волнует, кто будет отвечать за его обман. Он мог бы сказать, кто на самом деле, но не сказал, убедил в том, что простой рабочий. А почему бы и нет? Его все равно нигде не принимают, ему терять нечего. В отличие от нее. Положение Элизы в обществе было шатким. Ее отец, не имевший права передать свой титул по наследству, умер, и свет, обязанный принимать покойного Саттона, не обязан принимать его дочь. А если та еще и перейдет границы дозволенного… Элизе удавалось держаться лишь благодаря своей добродетели и репутации. Впрочем, репутация, говоря откровенно, не была безупречной, и попытка спасти верфь не могла это исправить. Так что появление Дориана Роуланда в доках ни на что не повлияет. Не догадываясь о том, какие тяжелые мысли роились в голове Элизы, Чарльз опять наклонился вперед, готовый сообщить что-то, не предназначенное для посторонних.

— Но не будем больше о неприятном. Поверьте, я искал встречи с вами совсем по другой причине. Не хотели бы вы совершить небольшую прогулку в коляске как-нибудь днем? Знаю, вы сейчас в трауре, но небольшая прогулка не повредит вашей репутации.

Не повредит, верно. Элиза вспомнила о том, как носит траур перебравшаяся за город матушка. Прогулка в коляске не идет ни в какое сравнение с ее карточными вечерами и ужинами у сквайра[11]. Да и сама Элиза не делала секрета из того, что отказалась от некоторых внешних атрибутов траура. Честно говоря, от всех. Правда, она носила полутраур[12], однако, по мнению общества, перешла к нему слишком рано. Предложение Чарльза восторга не вызвало, но она улыбнулась в ответ. Следовало попытаться изменить свое отношение к нему, взглянуть не просто как на приятного знакомого.

— Я буду рада прогуляться.

Остаток обеда прошел за легкой дружеской беседой. О Дориане Роуланде в следующий раз вспомнили только тогда, когда Брэдфорд довез ее до дома. Слегка придерживая локоть Элизы, Чарльз проводил ее до дверей.