Решающее лето - [44]

— И, пожалуй, единственная из всех возможных, — серьезно заметила Элен. — Если мои волосы не стягивать в пучок, они похожи на какой-то крученый пух. Я завидую вам, у вас такие красивые прямые волосы.

— Ох, уж эти мне женщины, — лениво промолвил Шолто, лишь бы что-нибудь сказать.

— Что дурного в наших разговорах? — тихо сказала Чармиан — Так хорошо быть женщиной. И разговоры наши не так уж глупы. Ведь внешность женщины так много для нее значит.

— Мне помнится, когда-то ты думала иначе, — вдруг сказал Шолто и тут же постарался сгладить грубость широкой улыбкой.

Я вспомнил время, когда Чармиан выражала свое горе в почти неестественном пренебрежении к собственной внешности.

— Чармиан всегда была обаятельна и красива. Я не помню ее иной, — галантно сказал Филд. Наоми тут же поддержала его:

— И я тоже. Другой я ее просто не видела.

— Филд, — неожиданно обратился к нему Шолто, — что вам известно об отмене ограничений на бензин?

— Ровным счетом ничего, — ответил Джонни. — Я вообще плохо осведомлен. Удивляюсь, как это все мимо меня проходит.

— Надеюсь, из этого не сделают секрета?

— Вы не должны требовать, чтобы Джонни разглашал государственные тайны, — шутливо вмешалась Наоми, пытаясь скрыть явную тревогу.

— Ради бога, что вы! — запротестовал Шолто. — Я просто поинтересовался.

— Вы ведете дела с фирмой Хэймера? — спросил Джонни.

— Непосредственно — нет. Но мы, разумеется, ее знаем.

— Вам не мешало бы познакомиться с самим Хэймером. Он вам должен понравиться.

— Что ж, пожалуй, нелишне, тем более что я мечу в автомобильные короли, — пошутил Шолто.

— Я мог бы вас представить ему, если вы находите, что вам это пригодится.

— Благодарю, ничего не имею против.

— В таком случае я позвоню вам, — сказал Филд.

— У меня с ним, пожалуй, найдется больше общего, чем у вас. Ведь я убежденный тори, не так ли, Чармиан?

— Собственно говоря, — тихо промолвил Филд, — боюсь, что и я переметнулся на их сторону. Прости меня, Клод, но я стал консерватором.

— Чтобы выслужиться перед Хэймером, конечно? — неожиданно съязвила Элен.

— Вовсе нет. Хотя, разумеется, он доволен. Просто чтобы быть в ладах с самим собой.

— Ты осел, — заметила она. — Все равно тебе не сделать карьеру.

— Что дурного в наших разговорах о карьере, — передразнивая Чармиан, сказал Эван. — Ведь карьера так много значит для мужчины.

Филд поднял руки, словно просил пощады за свое отступничество.

— Я не святой. Но, клянусь, я изменил свои взгляды не ради выгоды. Во всяком случае, я уверен, что мною руководило не это. Но разве кто-нибудь знает, сколь бескорыстны наши побуждения?

— Я не собираюсь тебя в чем-либо обвинять, — резко оборвала его Элен. Она покраснела и не на шутку рассердилась. Оставив Чармиан, она ходила по комнате, рассеянно разглядывая книги на полках. Время от времени она брала в руки какую-нибудь книгу, раскрывала ее, но тут же, захлопнув, ставила на место, задвигая на полку ладонью.

Спор о том, при какой партии легче сделать карьеру, продолжался до тех пор, пока Чармиан и Шолто не ушли.

— Я ничего не имею против Шолто, — сказал Филд. — Но мне жаль, что у Чармиан такой муж. Это ошибка.

Он усвоил в последнее время заботливо покровительственный тон друга семьи, которому позволено обсуждать все семейные дела.

— Да, ошибка, — поддержала его Наоми. — Ведь Чармиан чудесный человек!

К моему удивлению, Элен, надевавшая шляпку перед зеркалом, вдруг круто обернулась и ринулась в атаку.

— Ну можно ли быть такой дурехой! Я просто не понимаю! Клод говорит, что она его не любит. Если так, то почему она не уйдет от него? Я не могла бы жить с человеком, которого презираю. А она презирает его, это видно хотя бы из того, с какой подчеркнутой вежливостью она к нему обращается. Женщина не должна мириться с таким положением. Как вы считаете, Клод? Я просто не могу этого видеть. Значит, в ней самой чего-то нет… хотя бы элементарного уважения к себе. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Филд улыбнулся, опустив глаза на ковер. Наоми малодушно выскользнула в прихожую.

— Да, понимаю, — ответил я. Я был так зол, что готов был схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока у нее не застучат зубы. — И не осуждаю вас за ваш благородный гнев, поскольку знаю, как мало вы осведомлены об истинном положении вещей. Одного я, однако, не пойму, почему вы считаете себя вправе судить ее?

Элен выпрямилась и застыла. Она стояла на пороге и от этого казалась почти одного со мной роста. В полном молчании мы смотрели друг на друга.

Затем она сказала:

— Мне кажется, факты говорят сами за себя. К тому же вы сами мне немало рассказывали.

— Возможно, мне не следовало обременять вас своей откровенностью.

— Возможно, — резко ответила она, и на ее щеках вспыхнули два ярких пятна, — если предполагалось, что я тут же должна забыть об услышанном.

В гостиную вернулась неестественно оживленная Наоми.

— Элен! Надевай наконец пальто и идем домой! Ты знаешь, который час? Джонни, скажи ей, что она опоздает на последний автобус.

Элен сошла с порога и разрешила мне подать ей пальто.

— Да, да, — торопливо пробормотала она, — если я опоздаю на последний автобус, это будет ужасно.