Решающее лето - [143]

— Где пожар? — спросил он.

Он был одет, выглядел свежим и отдохнувшим, на щеках следы пудры после бритья, волосы влажные от мокрой щетки. Я почувствовал такое огромное облегчение, что не сразу смог ему ответить.

— Никакого пожара нет. Я просто пришел сказать тебе, что завтрак подан.

— И ради этого ты летел как угорелый?

— Боялся, что чай остынет, — отпарировал я.

Он улыбнулся и пожал плечами. Мы вместе спустились в столовую.

После завтрака я увел Элен за ворота усадьбы.

— Ты испугалась? — спросил я ее.

Она промолчала.

— Ты перепугалась насмерть. Ты подумала, что он это сделал.

— Ничего я не подумала.

— Все, теперь у него не будет этой возможности. Я сегодня же увезу его с собой, хочет он того или нет. Он пробудет у меня до суда. — Я внимательно следил за ее лицом.

— Нет! — вдруг испуганно воскликнула она.

— Почему нет?

— Мне стольких трудов стоило… а ты… ты приехал и все разрушил! Да, да, я даю ему возможность выхода. Он может воспользоваться ею или нет, это его дело, но я молю бога, чтобы он воспользовался. Разве ты не хочешь, чтобы Чармиан снова была счастлива? Я люблю ее, но еще больше я люблю тебя. Я не позволю, чтобы вас обоих погубил Эван Шолто! Я способна взять на себя всю ответственность. Я достаточно сильная. Я приняла решение. Ты здесь ни при чем, тебя это не должно касаться.

Сунув руки в карманы жакета, напрягшись, как струна, она стояла и в упор смотрела на меня. Такой знакомый, решительный, до смешного вызывающий и вместе с тем испуганный вид.

Стояло тихое, теплое утро, пели птицы. Мимо прошла старая женщина, неся в кошелке котят, и мы ждали, пока она пройдет и скроется за поворотом со своей громко мяукающей ношей.

На мгновение мне показалось, что Элен готова рассмеяться. Но губы ее дрожали, глаза были полны слез.

— Неужели ты воображаешь, — начал я, — что я соглашусь взять в жены женщину, которая превратилась в комок нервов и к тому же станет прекрасной приманкой для всякого рода сплетников и шантажистов? Ибо именно это случится, если ты, не дай бог, осуществишь свой идиотский план.

— А ты подумал о Чармиан? — беспомощно выкрикнула она.

— Да, подумал. Вчера вечером я почти решил не вмешиваться, сделать вид, что я ничего не вижу и ничего не знаю. Я думал о Чармиан, думал о тебе и о себе. Но сегодня утром, когда он не вышел к завтраку, я понял, что это невозможно. Нельзя так просто посягать на жизнь человека, моя родная, сколь благородной ни казалась бы тебе цель.

Она вдруг рассмеялась, но тут же притихла.

— Теперь решение принял я, оно бесповоротно, и тебе придется подчиниться. Мы должны оставить в покое Чармиан. Эван заслужил тюрьму, он ее получит, и Чармиан будет его ждать. Здесь мы бессильны что-либо изменить. Но она решила расстаться со свекровью, следовательно, есть надежда, что она хоть немного придет в себя, а через год всякое может случиться.

— А если не случится? — спросила Элен.

— Тогда мы просто перестанем думать об этом и постараемся быть счастливы вдвоем. Я не могу всю жизнь нести на себе бремя забот Чармиан. Если я сделаю это, я испорчу жизнь тебе. А для меня ты сейчас самое главное.

Она подошла поближе и, прижавшись лицом к моему плечу, прильнула ко мне своим внезапно ослабевшим телом. Я поцеловал ее. Она подняла голову и посмотрела на меня.

— Ты фантастическая дуреха, ты это знаешь? Неужели ты вообразила, что способна решиться на такое?

— Но ведь ты почти поверил, — ответила она, защищаясь. — Клянусь, я не думала об этом, я ничего сознательно не замышляла. Он попросил снотворное, я дала ему. Когда у меня возникло подозрение, что он не принимает таблетки, а собирает их, я подумала — ну и пусть, может, это к лучшему. Нет, я не могу больше об этом говорить. Временами мне казалось, что все это моя чудовищная фантазия, и тогда мне становилось легче.

— Ну вот, теперь ты снова можешь меня любить или не любить, как тебе вздумается, — сказал я. — Самое страшное уже позади, совесть твою ничто уже не будет мучить. А теперь мы вернемся в дом и покончим со всем этим.

— А если он откажется уехать?

— Он не откажется, — ответил я.

Стараясь избежать встречи с Чармиан или миссис Шолто, мы поднялись в комнату Эвана. Она была пуста. Я высыпал из пепельницы таблетки в ладонь, спустился вниз и бросил их в унитаз. Затем я вернулся к Элен, и мы стали ждать.

Минут через десять вошел Эван, что-то насвистывая себе под нос; увидев нас, он застыл от неожиданности.

— Хэлло! Что вы здесь делаете?

— Мы пришли поговорить с тобой, — ответил я.

— Что ж, присаживайтесь. Сигареты на приемнике. Не садись в это кресло, Клод, оно очень низкое, у тебя затекут ноги. — Он принялся искать сигареты, но так и не нашел их. — Куда я их положил… — Взгляд его, скользнув по этажерке, остановился на пустой пепельнице. — Куда, черт побери…

— Я выбросил их, — сказал я.

Он круто повернулся и уставился на меня.

— Ты выбросил мои таблетки? Зачем?

— Их было слишком много.

Кровь отлила у него от лица, и он побледнел. На какое-то мгновение он застыл в неестественной позе, как дети во время игры застывают на месте, как только прекращается музыка.

— Я давала тебе каждый вечер таблетку мединала, — начала Элен. — Зачем ты собирал их?