Решающее лето - [131]

Это была ужасная сцена, и я просто перепугалась. Старуха наконец сдалась, закрыла лицо руками и промолвила: «Да, да, ты права. Я мать, и поэтому мне лучше не видеть его. Я просто не вынесу этого». Спотыкаясь, она вернулась на свое место на диване и снова взяла в руки иллюстрированный журнал.

Представляешь, она вдруг начала читать вслух, Клод. Я слышала, как она бормочет: «Если ваша кухня выходит окнами в стену соседнего дома, вы можете… оштукатурить стену или выложить ее изразцами…»

Элен внезапно рассмеялась и прижала ладони к глазам.

Я налил ей виски и заставил немного отдохнуть. Затем она продолжила свой рассказ.

— Чармиан встала и направилась к двери, попросив меня остаться: «Он уже проделал это один раз, это у него что-то вроде игры. Он называет ее “в ожидании рокового момента”. Тебе не стоит идти туда, это не очень приятное зрелище». Но, разумеется, я пошла.

Когда мы поднялись по лестнице, в комнате Эвана уже все стихло. Это была какая-то зловещая тишина.

Чармиан распахнула дверь и громко, строгим голосом произнесла: «Что все это значит?»

Тут Элен прервала свой рассказ и посмотрела на меня.

— Сейчас будет самое ужасное.

— Поскорей договаривай и покончим с этим.

— Эван лежал на полу. Он посмотрел на нас, когда мы вошли. В комнате был полный разгром: занавеси с окон сорваны, простыни и покрывало изодраны в клочья и засунуты под кровать. В углу громоздились сваленные друг на друга стулья, а на самом верху — этажерка. Повсюду валялись книги. Ковер был сбит в сторону, и Эван лежал возле кровати на голом полу. Шнуром от халата он зачем-то привязал себя к кровати, затянув петли на запястьях, и еще каким-то непостижимым образом умудрился обвязать себя вокруг пояса. «Так тебе и надо, — сказал он, глядя в упор на Чармиан, — так тебе и надо. Тебе никого не жаль, никого. Вот и получай». Чармиан буквально набросилась на него. Я как сейчас вижу ее: она склонилась над ним, высокая и угловатая, и была похожа на клюющего аиста, когда зло и нетерпеливо дергала за узлы шнура, пытаясь их развязать.

Нам кое-как удалось поднять Эвана, он не держался на ногах и валился то на меня, то на Чармиан, глупо улыбаясь и заглядывая нам в глаза. Я спросила Чармиан, неужели это уже было. Она ответила: да, было, один раз — за день до моего приезда. Тогда она думала, что это уродливая шутка, не более.

Эти слова странным образом подействовали на Эвана. «Кто уродливая шутка? Ты сама уродина. Ты и твоя закадычная подружка Нэлл-старушка. Две мерзкие уродины!»

Лицо его вдруг стало серым, лоб покрылся испариной. Вид у него был совсем больной. Он закричал, что ему плохо и он хочет умереть.

Не знаю, как нам удалось свести его вниз и буквально дотащить до ванной комнаты. Я хотела помочь Чармиан, но она оттолкнула меня и заперла дверь ванной изнутри.

Не знаю, сколько они там пробыли. Мне казалось, вечность. Появилась разбуженная шумом миссис Шолто. Я думала, она упадет в обморок. Я увела ее, заставила принять успокоительное и уложила. Потом снова стала ждать Чармиан.

Наконец они вышли. Эван казался совершенно обессилевшим, он еле держался на ногах и цеплялся за Чармиан. И что самое страшное, продолжал улыбаться.

«А теперь я уложу тебя в постель, — сказала Чармиан. — Пойдем, только не надо шуметь. Ты ведь не хочешь разбудить маму?»

Он отрицательно замотал головой, явно испугавшись, но продолжал бессмысленно улыбаться, и это было просто ужасно, лицо — словно маска с чужим нарисованным ртом. Наконец мы отвели Эвана в его комнату. Чармиан из свалки в углу достала стул и усадила на него Эвана, а я тем временем постелила постель. Как только я закончила, Эван тут же встал и плюхнулся на кровать, лицом в подушку, а ноги так и остались на полу.

Чармиан, встав на колени, сняла с него ботинки, тихонько ворча под нос, но так, чтобы я слышала: «Ничего себе, хорошенькое занятие». Теперь мы, мол, с ней действительно друзья, раз такого насмотрелись вместе. Даже в такую минуту она пыталась шутить, чтобы сгладить у меня тягостное впечатление от этой сцены. Мы подняли ноги Эвана с полу и уложили его как следует, затем Чармиан укрыла его одеялом. Она говорила еще что-то о бедняге Эване, который, должно быть, ненавидит сейчас самого себя за все, что натворил. Хорошо нам возмущаться и судить, а вот каково ему…

Мне хотелось поскорее увести ее вниз, но она не ушла до тех пор, пока мы не привели в порядок комнату Эвана.

Я помогла ей повесить занавеси, хотя почти все кольца были сорваны, собрать с пола и расставить на этажерке книги, постелить ковер. Когда мы все сделали и собрались уходить, Чармиан вдруг вернулась, склонилась над мужем и поцеловала его в щеку. «Ты знаешь, я когда-то очень его любила. Я часто думаю, что, если бы я продолжала любить его, возможно, я помогла бы ему больше, чем сейчас».

И тут Элен добавила почти гневно:

— Ведь Чармиан такая красивая, Клод! Как все это несправедливо! — Она вздохнула и вытянулась на диване, расслабив напряженное тело. — Наконец мы спустились вниз. Миссис Шолто сразу же спросила: «Опять как в тот вечер?» — «Боюсь, что да», — ответила Чармиан. Старая леди торопливо забормотала, что завтра она непременно с ним поговорит, что это не должно повториться. «Нельзя спускать с него глаз, — заявила она, — ни на один час, ни на минуту».