Решая судьбу человека… - [34]

Распоясавшись окончательно, Иголкин по своему усмотрению создавал комиссии. На следствии выяснилось, что дирекция торга не поручала товароведу Давлетову, экспедитору Нажимову и работнице Филиной участвовать в составлении актов на списание фруктов. Но установлено и другое: тот же торг по фиктивным актам этих «комиссий» списывал с Иголкина фрукты, утверждал липовые документы.

В процессе уголовного расследования Горшунов произвел тщательный обыск у Иголкина. Среди изъятых у последнего документов оказалась записная книжка. В ней на одном из листов были записаны четыре имени: Люся, Валя, Марго и тетя Зина. Против каждого имени стояли трехзначные и четырехзначные цифры.

Эти женщины были допрошены. Они сообщили, что по поручениям Иголкина в течение длительного времени продавали на рынках Казани лимоны, а деньги передавали Иголкину, который выписывал им накладные, сам указывая количество плодов и цену. Причем свидетели добавили, что Иголкин требовал с них деньги за реализованные плоды только купюрами по 100 и 50 рублей.

Тетя Зина признала, что ей, как доверенному лицу Иголкина, было известно о фактах хищения фруктов. Для того, чтобы она держала язык за зубами, Иголкин часто делал ей подарки: покупал отрезы на платье и другие дорогостоящие предметы.

Желая замаскировать свою преступную деятельность, Иголкин и товаровед Давлетов решили произвести «засахаривание» лимонов с тем, чтобы потом списать «на переработку» похищенные плоды. Той же «комиссией» был составлен акт о том, что «засахарено» 55 600 лимонов.

Назначенная следователем экспертиза помогла разоблачить хищника Иголкина. На очередном допросе он признал, что вместе с товароведом Давлетовым составлял фиктивные акты, в которых завышал количество гнилых и загнивших лимонов; тем самым создавался воровской резерв. Краденые лимоны сбывались через доверенных лиц на рынках Казани, а деньги присваивались.

Больше того, Иголкин вступил в преступную связь с отдельными работниками магазина, которым отпускал мелкие лимоны, а в расходных документах обозначал их как крупные, из чего также извлекал выгоду.

Но это было еще не все.

В изъятых документах следователь обнаружил странные записи о движении картофеля и снова акты на списание, составленные все той же комиссией в составе Иголкина, Давлетова, Филиной.

В одном из актов значилось, что

«стойки, столбы, стенки, углы котлованов прогнили, и по этой причине сгнило 88 тонн картофеля».

Естественно, бухгалтер базы этот картофель списал.

Но преступники предусмотрели далеко не все. Следствие установило, что картофеля в день составления акта вообще на складе не было: в это время производился ремонт складских помещений, а естественные потери были списаны ранее. Следовательно, списание 88 тонн картофеля было произведено в корыстных целях.

Обвиняемый Иголкин доказывал, будто хранилище не приспособлено для хранения картофеля, в котлованы, дескать, поставили бочки с вином, вино испарялось и от этого картофель подвергался гниению. Гнилой картофель вывозился на автомашинах АТК на свалку.

Но следователь, проверяя версии обвиняемого, смотрел путевые листы шоферов АТК и установил, что гнилой картофель на свалку не вывозился.

Были допрошены и соответствующие специалисты, которые не подтвердили версию Иголкина о порче картофеля из-за винных испарений.

Оставалось установить, куда и каким образом преступники реализовали картофель, сколько они выручили в свою пользу.

Следователь допросил немало людей по этому вопросу, и ему, наконец, удалось установить, что Иголкин продавал картофель с базы за наличный расчет, а деньги присваивал.

Так, свидетели Маслова и Ромушкина показали, что Иголкин продал 5 тысяч килограммов картофеля работникам бензоколонки без документов. Стоимость проданного картофеля не оприходована. Многие лица подтвердили, что они покупали у Иголкина по две-три тонны картофеля и платили ему деньги наличными.

Вызвали на допрос и товароведа Давлетова, который под тяжестью собранных доказательств признал, что подписанный им акт о порче картофеля фиктивен, ибо в момент составления акта в овощехранилище картофеля не было. Однако он, видите ли, не помнит, при каких обстоятельствах подписал акт. Старший бухгалтер Жилетов пошел еще дальше. Он заявил, что Иголкин — пьяница и обманщик, а сам он — «жертва» Иголкина.

Но, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров.

Продолжая изобличать шайку воров, следователь обнаружил еще ряд актов на порчу мандаринов и лимонов. Возникла необходимость произвести тщательную проверку и этой документации.

Рассчитывать здесь на признание Иголкина было трудно — он относился к той категории преступников, которые сознаются лишь тогда, когда уличены неопровержимыми доказательствами.

Ознакомление с товарными отчетами позволило сделать вывод (впоследствии этот вывод подтвердила и экспертиза), что Иголкин, приходуя поступившие апельсины, лично занизил их количество на 4 000 штук, а Жилетов, несмотря на явную незаконность операции, осуществил соответствующую бухгалтерскую проводку.

И Горшунов решил еще раз подробно допросить Иголкина. К допросу он тщательно приготовился.