Рерих. Подлинная история русского Индианы Джонса - [7]

Результат подобной дружбы фиксирует 23 октября 1894 года отделение по охране общественного порядка департамента полиции (попросту охранка):

«Секретно.

Вследствие отношения от 17 минувшего сентября за № 6483 имею честь уведомить департамент полиции, что проживающие временно в Санкт-Петербурге, состоящие под негласным надзором полиции супруги Василий и Вера Водовозовы 27 сего октября выехали из Санкт-Петербурга обратно в имение Блон Шуменского уезда и о продолжении за ними надзора. Вместе с сим сообщено начальнику Минского губернского жандармского управления, негласным наблюдением за Водовозовыми выявлены отношения их с титулярным советником Александром Кауфманом и студентами университета Мардухом Пивоваровым и Николаем Рерихом»[21].

Восьмого февраля 1896 года упомянутый в докладе охранки Водовозов[22] был приглашен на юрфак выступить для студентов – членов полулегальной кассы взаимопомощи с лекцией на тему марксизма. Организатором лекции был друг Рериха Вячеслав Менжинский.

Но хотя студенческие товарищи и оказались ультрареволюционерами, сам Рерих в итоге бунтовщиком не стал. И процитированный полицейский документ – то немногое, что сообщает о нем охранное отделение. В дальнейшем Николай – образцовый студент с перспективной юридической карьерой.

Еще учась в гимназии, Рерих увлекся рисованием, и его способности оценил друг отца Михаил Микешин – известный скульптор, работавший над правительственными, исключительно патриотическими заказами. Он был истовым монархистом, автором монументов «Тысячелетие Новгорода», «Екатерина II» и «Богдан Хмельницкий». Это были не просто памятники, а отлитые в металле верноподданнические прокламации «великоросса», воспевающего могущество Российской империи и триумфы ее владык.

Похвала Микешина стала для Рериха важным стимулом. Он посещает мастерскую скульптора, создает наброски. А с 1891 года берет первые уроки рисования у мозаичиста Ивана Кудрина – автора образов архангела Гавриила у царских врат Исаакиевского собора и образа Александра Невского в храме Спаса на Крови.

Возможно, воодушевление от такого ученичества или поиск индивидуальности, художественного идеала, характерный для юношеского возраста, приводят к тому, что студент юрфака Рерих принимает решение поступить в Императорскую Академию художеств.

Своеобразие его положения в этот момент описывает (видимо, со слов самого Рериха) американский художественный критик Кристиан Бринтон: «Его твердое намерение посвятить свою жизнь искусству тем не менее не было отодвинуто на задний план, поскольку одновременно с курсами в университете он учился также в Императорской Академии художеств, где его учителем был Куинджи, действительно вдохновенный мастер пейзажа. Влияние Куинджи, бывшего пастуха из Крыма, завоевавшего свое место в иерархии искусства, несмотря на невероятные препятствия, было самым благотворным. Поклонник Тёрнера и человек редкой эмоциональной одаренности, Куинджи проявил живой интерес к будущему художнику, который пришел к нему в синей униформе студента университета, но чей ум был сосредоточен на более приятных задачах»[23].

Куинджи можно назвать одним из самых смелых экспериментаторов в области академической живописи России начала XX века. Он создавал весьма эффектные картины, где проявлял такое мастерство в умении передать на полотне световые потоки, что неискушенная публика на выставках подчас подозревала, что он тайно подсвечивал свои картины искусственным светом. Некоторые даже пытались заглянуть за висевший на стене холст, подозревая спрятанную лампу.

В мемуарах Рерих так оценивал своего наставника: «Куинджи – импрессионист, первый русский импрессионист и учитель широкого мировоззрения»[24]. Это достойная оценка и даже похвала. Однако если взглянуть на работы Рериха, то влияние такого сильного педагога, как Куинджи, в них вряд ли можно обнаружить.

Оно чувствуется разве что в самой первой, прославившей Рериха работе, называющейся «Гонец». Мы знаем об обстоятельствах ее создания следующее: «На ученический конкурс 1897 г. Рерих выступил с картинами “В Греках”, написанной еще в 1895 году и уже оригинальной по трактовке фигуры воина, “Утро” и “Вечер богатырского Киева” и написанной летом того же года в Изваре картиной “Гонец”. Совсем новой оригинальностью и поэтичностью трактовки останавливала перед собой эта небольшая, написанная в сарае за отсутствием удобного помещения в доме картина, где от сумеречного пейзажа, от непривычных очертаний берегов веяло самобытным изучением и проникновением в старину. Картина получила высшую награду – была приобретена для своей галереи П. М. Третьяковым, сразу своей прозорливостью определившим будущее художника»[25].

К Рериху относился с симпатией и влиятельный русский критик Владимир Стасов, оказывавший ему покровительство.

Увлечение древнерусскими мотивами подсказывает, что было для Рериха ориентиром – живопись Васнецова. Склонность молодого автора к сказочному историзму воплощается в 1901 году в полотне «Зловещие», где старинная крепость замерла в ожидании битвы, а на первом плане вороны уже поджидают добычу. Но, приняв предложение Куинджи переделать композицию – убрать город и оставить одних птиц на камнях, Рерих изменяет первоначальный замысел, превращая историческую картину в мизантропический апокалиптический сюжет. Так в творчестве Рериха возникает дидактичность, тема зла и смерти, прямые мрачные ассоциации. Это были постоянные настроения царивших тогда декаданса и символизма. Но в итоге оказалось, что они органично легли и на все творчество Рериха.