Репетитор - [97]

Плюх! И Руби оказалась в воде. Это произошло очень быстро, как будто огромная волна накатила и накрыла ее с головой. Она стремительно опускалась на дно. Руби содрогнулась. Ужасный холод охватил ее, она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и только жадно хватала воздух, вернее, воду. Она наглоталась воды, закашляла, снова нахваталась, ушла под воду. Намокшая одежда и обувь тянули ее на дно. Во время погружения она разглядела множество предметов на дне — кучу пивных банок, бутылок, шин, водорослей, бревен, лыжную палку. Она дернулась еще раз. Теперь это был внутренний порыв не сдаваться. Руби начала двигать руками и ногами, метаться вокруг. В ушах что-то зазвенело. Она вынырнула на поверхность, кашляя и задыхаясь, посмотрела вокруг, пытаясь найти круг. Он был у противоположного берега. Снова всему виною ветер. Она ничуть не умнее Зиппи, даже, наверное, глупее.

Руби встряхнулась. Нет у нее больше ни маски, ни трубки, ни ботинок, ни носков, ни свитера. Она направилась к берегу и практически голая вылезла на снег. Она вся дрожала, зубы стучали, как эти штуковины у испанских танцовщиц. Попробовала взять куртку, но не смогла удержать ее онемевшими от холода руками. Снова подняла и попыталась надеть. Куртка не налезала. Руби завернулась в нее и побежала домой босиком, спотыкаясь и плача.

Дома никого не было. Она приняла горячую ванну, забралась в постель и включила телевизор. Заснеженная парковка, желтая лента, пикап Джанет.

Репортер: «…прекрасная лыжница. Полиция прорабатывает версию о том, что, катаясь на лыжах в выходные, она заехала в полынью, вероятно, находившуюся за территорией горнолыжного курорта, и тут ее и постигло несчастье. Спасатели прочесывают каждый дюйм в горах Киллингтона, а также соседнего Пико и прилегающих территорий. Но в связи с холодами, наступившими в этой местности, шансов на успешный исход остается все меньше и меньше». Дальше в кадре появились спасатели в лесу, на лыжах, на снегоходах, с собаками, и раздался собачий лай.

— Руби?

Руби открыла глаза. В комнате было темно. Перед ней сидела мама. Ее лицо освещалось голубым светом от телеэкрана.

— Ты в порядке? — спросила мама.

— Должно быть, просто уснула.

Голова была тяжелой и мутной.

— Ты слышала про Джанет?

— Это ужасно. Но мы можем надеяться… Джанет ведь такая сильная женщина.

— За сколько человек замерзает от холода?

— По-разному бывает.

— А что, если она ударилась головой об дерево?

— Не знаю.

— Как ты думаешь, они ночью ищут?

— Не думаю.

Руби села:

— Мама, что происходит?

— Что ты имеешь в виду?

— Сначала Зиппи, потом Джанет.

Мама приблизилась к ней и потрогала лоб. Рука у нее была холодной, даже очень холодной.

— Мне кажется, ты немного горячая. Пойдем-ка вниз. Сегодня у нас ужин из «Голубого дракона», но если хочешь, я разогрею тебе куриный бульон.

— Я не голодна.

— Я тебе что-нибудь принесу.

— Я ничего не хочу.

Мама наклонилась, поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты. Руби уставилась на экран. Там снова показывали пикап, но шел тот же самый репортаж, отснятый еще днем. Сейчас уже была ночь. В горах было холодно, там был настоящий мороз. Однажды, когда она гостила у дяди Тома и тети Деборы в горах, она вышла на улицу ночью, чтобы узнать, что такое настоящий мороз. Руби выключила телевизор.

Вошел папа:

— Слушай, у тебя здесь совсем темно.

Он включил свет.

— Говорят, ты неважно себя чувствуешь?

Он сел на кровать, поставил поднос на столик: куриный бульон, апельсиновый сок, белый рис со сливовым соусом.

— Что происходит, папа?

— Что ты имеешь в виду?

— Зиппи. Джанет.

Папа пожал плечами:

— Неприятности иногда случаются. Но потерявшиеся собаки всегда находятся, а Джанет — тертый калач.

— Зиппи не вернется.

— Никто этого не знает.

Руби знала, знала почти на все сто, но если бы она рассказала о том, что случилось на пруду, у нее были бы большие неприятности.

— А что, если они не успеют найти Джанет вовремя?

Папа вздохнул и погладил ее по голове:

— Давай не будем переживать об этом раньше времени. Волнениями делу не поможешь.

Он потрогал ее лоб. Его рука тоже была холодной, но не такой холодной, как у мамы.

— Нормально себя чувствуешь?

— Угу.

— Съешь что-нибудь. А потом ложись-ка спать. Утром будешь как новенькая.

— Спасибо, пап.

Он просто замечательный папа. Она почувствовала бы себя гораздо лучше просто от звука его голоса, если бы он не сказал: как новенькая. Эта фраза сразу же напомнила ему Унку Дета.

Fuck you, good as new, all we do, then it's through.

Эта была, пожалуй, лучшая группа, которую она слышала. Может быть, это потому, что смысл этих строк ее очень пугал.

Папа поцеловал ее в лоб, так же как мама, и направился к двери.

— Пап, как дела на бирже?

Папа обернулся:

— Там все хорошо. Дела идут как надо. Постарайся поменьше переживать.

Он вышел из комнаты.

Руби села. Сидеть было нелегко. Она вдруг почувствовала невыносимую тяжесть во всем теле. Она попробовала суп. Поднятие ложки стоило ей огромных усилий. Рис вообще отметался, несмотря на ее любовь к сливовому соусу. Когда заболеваешь, самое ужасное состоит в том, что воображение начинает играть с тобой злые шутки. Взять, например, сливовый соус: он жутко поблескивал, лежа на рисе, как будто бы затевал что-то дурное против риса, например собирался его удушить. С этой мыслью она заставила себя встать с постели, пока ей не начало мерещится еще что-нибудь похуже.