Репетиции - [8]

Отец: Тьфу! Я тебе расскажу про любовь! Тридцать пять лет на твою мать работаю. Как папа Карло! Но зато она дома царствует и не ходит на работу, как у других мужей жены! Усек, паршивец?

Произнося каждое из этих слов, отец конвульсивно трясся. На опухшем багровом лице выступил пот.

Доминик: Папа, любовь проявляется не только в этом. Например, наши с тобой отношения... Когда я был маленьким, ты хоть раз подсаживался со мной поиграть? Рассказал мне хоть одну сказку? Пробовал меня рассмешить? А на рыбалку мы с тобой ходили? А змеи запускали? Хоть разочек?

Отец: Мужчина должен работать!

Доминик: Ты, значит, до такой степени любил свою работу?

Отец: Ты это куды клонишь?

Доминик: Ты работу любил больше, чем меня?

Отец (растерянно, со злостью)! Ты это.., попусту не бзди!

Доминик: Слово "бздеть" здесь неуместно. Послушай, когда я был маленький, то много времени проводил один. Ведь братьев и сестер у меня не было. Иногда я нуждался в ком-то, кто направлял бы меня, учил.

Отец: Я вас бросил? Нет! Я в жизни не пришел домой позже восьми.., у матери спроси! Я всегда был дома, каждый вечер!

Доминик (с печальной улыбкой):

- О да, твоя физическая оболочка присутствовала дома. Но в том, что касалось эмоций - тебя дома не было! Разве ты не понимаешь? Я помню, как подглядывал на улице за другими ребятами - как они гуляют со своими отцами и занимаются всякими разностями. Я помню, как жгуче я их НЕНАВИДЕЛ - потому что чувствовал себя обделенным. Это было куда побольнее твоего ремня, намного больнее.

Отец, смолчал, уставившись на свои колени, на бессознательно сцепленные руки.

Мать: Доминик, не трогай его сейчас. Давайте кофейку выпьем, а потом...

Доминик: Нет, мама. Давайте дойдем до конца. Давайте все друг другу выскажем. К этому давно шло. (Отцу): Послушай, папа.., ты знаешь, что ты ни разу на моей памяти меня не хвалил и не подбадривал? Разве что приказывал заниматься всей этой фигней. "Настоящий мужчина..."!

Отец: Ты что называешь фигней?

Доминик: Помнишь ту дешевую гитару? Я ее купил на заработанные деньги, когда газеты разносил.

Отец: И чего?

Доминик: Но, бьюсь об заклад, ты забыл, как на меня тогда разорался. "Нам не по карману тебе учителя нанимать!" "Музыканты - все пидора!"

Отец: Что-то не припомню...

Доминик: Зато я помню. А когда я тебе сказал, что сам выучусь играть, ты расхохотался, помнишь?

Отец: Так-таки и расхохотался?

Доминик: Да. И мне не надо напрягаться, чтобы это вспомнить. Оно врезалось в мое сердце. Вся эта треклятая сцена.

Отец: Да слыхано ли, чтобы кто-то выучился музыке сам? Чушь собачья!

Доминик: Может быть.., но я-то выучился, разве нет! И играл в группе до того вечера, когда поздно пришел домой с танцев, а ты поджидал меня в прихожей. Помнишь, папа? Помнишь, как разбил мою гитару об раковину?

Отец отвел глаза. Похоже, ему все-таки стало стыдно.

Доминик: Вот какая у меня была жизнь, папа; я занимался всякими интересными вещами НАПЕРЕКОР тому, что получал от тебя. Или лучше сказать, чего я от тебя не получал.

Отец: Брешешь.

Доминик: Хотел бы я, чтобы это была брехня. Серьезно, хотел бы. Но все это правда, папа. Чистая правда.

Отец: Да заткнешься ты, наконец?!

Доминик: Заткнусь. Когда все скажу. В чем проблема? Ты меня боишься, что ли? По-моему, тут-то и была зарыта собака с самого начала - тебе не нравилось, что твой ясноглазый мальчик интересуется миром?

Отец (устало): Все чушь какую-то мелешь.

Доминик: Попробуем с другого конца. Ты боялся не только меня, но и всех вообще на свете. Всех, кого считал умнее себя, или образованнее, или богаче.., всех их ты всегда старался обосрать, верно ведь?

Отец: Нет! Брешешь!

Доминик: Погоди! Я еще не все сказал. И вот, когда однажды утром ты проснулся и осознал, что твой чокнутый сын не вырастет мужланом с пивным брюхом, ты его бросил, верно?

Отец: Ты это куды клонишь?

Доминик: Я вот куда клоню: когда ты увидел, что твой собственный сын совсем не похож на тебя - но очень похож на всех тех, кого ты боишься и потому презираешь, - ты просто перестал быть отцом этому странному сыну.

Отец: Чего?

Доминик: Разве ты не знал, что я нуждаюсь лишь в крохотной капле одобрения? Капле любви?

Отец: Ты так толкуешь, будто тебе все ясно.., думаешь, ты доктор какой-нибудь? Профессор кислых щей?!

Доминик (улыбаясь): Нет. Не "профессор".., просто сын. И если мне еще не все ясно, я хотя бы пытаюсь разобраться. А ты даже не пробовал!

Отец, глядя на Доминика, попытался что-то сказать, но язык ему не повиновался. Его нижняя губа мелко тряслась от натуги.

Доминик: разве ты не понимаешь, зачем я все это говорю? Разве ты не понимаешь, что я пытаюсь всем этим сказать?

Отец быстро помотал головой. Из его уст вылетело односложное слово.

Отец: Нет...

Доминик: Мне больше ничего не приходит в голову. Не знаю уж, как тебе втолковать.., остается лишь просто сказать тебе это, папа. Не знаю уж, почему, но после всех этих лет, после всех этих страданий, я знаю, что все равно тебя люблю. Не могу тебя не любить.

Сделав несколько шагов к отцу, Доминик заглянул ему в глаза, надеясь найти там хоть тень понимания.