Ренуар - [10]

Портрет папаши Фурнезе. 1881

И если случайно я получал платный заказ на портрет, то сколько трудностей приходилось преодолеть, чтобы получить деньги! Мне особенно памятен портрет жены сапожника, который я сделал за пару ботинок. Всякий раз, когда я считал картину уже готовой и посматривал на свои ботинки, являлась тетушка, дочь или даже старая служанка:

«Не находите ли вы, что у моей племянницы, моей мамы, нашей барыни нос немного короче?..»

Чтобы наконец получить свои ботинки, я сделал заказчице нос мадам Помпадур. Но тогда начиналась новая история: только что глаза были совсем хороши, между тем как теперь кажется, будто бы… и все семейство теснилось вокруг портрета в поисках еще не замеченных дефектов. А хорошее все-таки было время!..

И все это пустяки, если вспомнить случай с моим приятелем Б., который спросил меня как-то, что я возьму за портрет его «маленькой подруги». Я ответил ему: «50 франков». Тридцать пять лет спустя он привел ко мне женщину, в которой не было ничего ни на су:

«Мы — позировать для портрета», — сказал он.

«Какого портрета?»

«Ну вы же сами знаете, Ренуар, еще до 1870 года, помните, вы обещали мне сделать женский портрет за 50 франков? Вот, видите ли, мадемуазель — дочь генерала, у нее дворянские грамоты!..»

Я должен был подчиниться, но, шутки ради, попросил свою патентованную модель снять шляпу с цветами, убрать муфту и маленькую собачку; словом, я лишил мою модель всех тех аксессуаров, которые в глазах любителя являются главными достоинствами картины^[27]…

Я. — Вы начали рассказывать о ваших первых картинах времен «Гренуйер», то есть написанных в 1868–1869 годах, — не к этому ли времени относится большой снежный пейзаж с фигурами?

Ренуар. — Да, конькобежцы и гуляющие в Булонском лесу. Я всегда терпеть не мог холода, и что касается зимних пейзажей, то вот только всего… Я вспоминаю, впрочем, два-три маленьких этюда. И к тому же если и не бояться холода, то стоит ли писать снег, эту проказу на природе?!

Я. — Не к тому ли времени относится «Гарем»?

Ренуар. — Да, «Гарем» действительно 1869 года. Эта картина сохранилась благодаря чистой случайности. Вскоре после того, как она была написана, я менял квартиру. Я всегда старался отделаться от больших холстов, покидая мастерскую; поэтому я оставил там картину. Когда консьержка спросила меня, все ли я взял, я поторопился сказать «да» и шмыгнул за дверь. Я забыл и думать об этой вещи. И вдруг, много времени спустя, на той же улице какая-то женщина подбегает ко мне:

«Вы не узнаете меня, я ваша прежняя консьержка. Я постаралась сохранить картину, которую вы забыли у меня…»

«А, спасибо, я зайду взять ее».

И я твердо решил не ходить никогда по этой улице. Время шло. Однажды, проходя отдаленным кварталом, я опять нос к носу столкнулся с этой доброй женщиной:

«А ваша картина, помните?» — вскричала она.

Одалиска (Алжирская женщина). 1870

Тогда я понял, что эта заколдованная картина будет преследовать меня всю жизнь и, чтобы избавиться от этой напасти, мне придется потратить мои кровные сорок су на фиакр!.. Позже я продал «Гарем» с одиннадцатью другими холстами, все вместе за пятьсот франков. Там были «Тоннель», «Портрет Сислея», «Женщина, приложившая палец к губам» и портрет самого покупателя… человека, который был мне хорошо знаком. Не догадываетесь, о ком я говорю? Кондитер, ставший художником… Однажды я зашел к нему купить пирожное. Я застал его закрывающим ставни лавочки. «Решено, — сказал он мне, — я бросаю свое печенье, чтобы стать художником. В нашем проклятом ремесле стоит пирожному пролежать неделю, как его приходится продавать со скидкой. Вы же, художники, вы — хитрюги с вашим товаром, который никогда не портится и даже с годами повышается в цене!»

«Гарем» на Монмартре (Парижанки в костюмах алжирских женщин). 1870

Купание на Сене. Около 1869

Этот «Гарем», о котором я только что рассказал вам, Воллар, напомнил мне о другой вещи, написанной в том же году и изображающей «Восточную женщину». Я написал ее в Париже, в мастерской. Моделью была жена торговца коврами… Вот, пожалуйста, при этой мании любителей к моей старой манере, вот дело для вас: попытайтесь-ка найти эту картину.

Фантен-Латур. Мастерская на бульваре Батиньоль. 1870

* * *

В течение ряда лет я справлялся у всех торговцев коврами о «Восточной женщине». Наконец однажды мадам И., антикварша, у которой был магазин на Больших бульварах, почти рядом со мной, приглашает меня полюбоваться своим портретом кисти Бенжамена Констана. «У меня есть еще и другой портрет, но он написан менее известным художником. Я бы охотно рассталась с ним».

Я не полюбопытствовал справиться об этом «менее известном» художнике, но, отправившись после нескольких приглашений посмотреть Бенжамена Констана, я услышал от мадам И.:

«Нам посчастливилось найти только что покупателя, который заплатил триста франков за мой другой портрет, который писал какой-то Ренуар еще тогда, когда я торговала восточными коврами».

Глава VI Во время войны 1870 года и при Коммуне

Ренуар. — Когда была объявлена война, генерал Дуе, мой знакомый, предложил мне служить под его началом. Предложение было соблазнительно, но я никогда не старался устраивать свои дела и всегда предоставлял событиям распоряжаться мной. Я предпочел просто оставаться на своем месте. Удачное предчувствие! В первой же битве генерал Дуе попал в плен и был отвезен в Германию. При моем хрупком здоровье я, наверное, сложил бы там свои косточки; зато теперь я проводил зиму в Бордо, куда был послан мой полк — 10-й конных стрелков.