Ренуар - [20]
В Сен-Мишеле ни Моне, ни Ренуар не могли работать так, как им хотелось. Они страдали от отсутствия денег на покупку необходимых красок. В письме от 25 августа 1869 года Моне признаётся Базилю: «Я не могу писать, потому что мне не хватает красок». Не имея возможности творить, Ренуар, Моне и Ле Кер совершают прогулки вдоль берегов Сены в поисках подходящих тем… И они находят одну, «Гренуйер» («Лягушатник»). В конце сентября Моне снова пишет Базилю: «Вот и наступает зима, сезон малоприятный для несчастных. А затем будет Салон. Увы! Я не буду в нём участвовать, так как ничего не написал. Я пока мечтаю написать картину “Купания в Лягушатнике”, для которой уже сделал несколько опорных набросков, но это пока только мечта. Ренуар, который провёл здесь два месяца, тоже хочет написать такую же картину. К слову, о Ренуаре: это напомнило мне, как его брат угощал меня вином, только что полученным из Монпелье, и оно оказалось отменным».
Ренуар и Моне, как только у них появлялось немного денег на краски, приходили с мольбертами на берег Сены, ставили их рядом и писали одни и те же «мотивы». Особенно их привлекал Гренуйер с его купальнями, лодками, многочисленными ресторанчиками и кабачками. После того как в 1858 году были открыты мосты Буживаля и Круасси, толпы парижан устремились на этот остров, прозванный «Мадагаскар на берегах Сены» или, менее экзотично, «Трувиль53 на берегах Сены». Сюда приезжали отдохнуть, искупаться, покататься на лодках, посидеть в кафе и, наконец, потанцевать. Особой популярностью пользовался ресторан, разместившийся на борту ялика, пришвартованного к берегу. Там можно было отведать жареной рыбы, выловленной в Сене, запивая её белым вином из Аржантея или Ноже. А по вечерам здесь устраивались танцы. Согласно некоторым источникам, летом 1869 года этот ресторан неожиданно посетила императорская чета, после чего его прозвали «Вавилон на берегу».
Мопассан, хотя сам часто бывал здесь, описал «Лягушатник» в романе «Жена Поля», завершая рассказ словами, полными сарказма: «Из этого места прёт глупость, оно источает пошлость и дешёвую галантность». Позже Ренуар, которому было несвойственно критическое восприятие, вспоминал с ностальгией: «Мопассан немного преувеличивает. Время от времени в “Лягушатнике” действительно можно было увидеть двух женщин, целующихся в губы; но вид у них был настолько невинный! Там ещё не было тогда шестидесятилетних женщин, одетых как двенадцатилетние девочки, с куклой под мышкой и обручем в руке!»
Хотя Ренуар с огромным удовольствием работает бок о бок с Моне, он прекрасно понимает, что эти полотна, написанные на открытом воздухе, даже несмотря на то, что там изображено место визита императора, не имеют никаких шансов быть принятыми в Салон. Осенью, вернувшись в Париж, он срочно начинает писать картины, которые могли бы быть одобрены жюри Салона. А «Лиза с зонтиком», «Влюблённые» и ещё несколько полотен он выставляет у своего торговца красками, Карпантье, на бульваре Монмартр, дом 8.
Ситуация осложнилась ещё и тем, что Лиза ждёт ребёнка. Если беременность будет протекать нормально, она должна родить в конце июля 1870 года… Перед Ренуаром был пример Моне, Камиллы и их сына Жана. Он знал лучше других, в каком стеснённом положении, если не нищете они находились. И ещё он знал, что он не обладает ни силой воли Моне, ни желанием создать семью.
Ренуар представил жюри Салона две картины: «Алжирскую женщину», раскинувшуюся на ковре и подушках, и «Купальщицу с грифоном». Они были приняты. Критик Арсен Уссей был не единственным, кто отметил, что первая картина была написана под влиянием «Алжирских женщин» Делакруа. Свою статью в номере журнала «Л’Артист» от 1 июня критик заключает словами: «Жюри отклонило работы Моне, но у него хватило здравомыслия принять Ренуара. Следует отметить гордый темперамент художника, совершившего блестящий прорыв в Алжирке, под которой мог бы подписаться Делакруа. Глейр, его мэтр, должен быть довольно удивлён тем, что способствовал формированию такого чудо-ребенка, который пренебрегает всеми правилами грамматики, потому что осмеливается делать на свой манер… Запомните эти имена — Ренуар и Моне». У Ренуара нет никаких причин для недовольства оценкой критика… Стоит ли сожалеть о карикатуре на его «Купальщицу», появившейся в «Журналь амьюзант» 18 июня 1870 года со следующим комментарием: «Эта купальщица изображена, очевидно, перед купанием, и, похоже, ей действительно нужно искупаться. Она ещё достаточно добропорядочна, частично прикрывает свою наготу. А какой она станет после купания? Загадка». Можно даже рассматривать это как похвалу, так как, в конце концов, приём, оказанный «Девушкам на берегу Сены» Курбе в Салоне 1857 года, был примерно таким же…
Осенью 1869 года и в начале зимы Ренуар часто приходил к Фантен-Латуру. После встречи в Лувре несколько лет назад они регулярно виделись в кафе «Гербуа». Ренуар согласился быть одним из «почитателей», которых Фантен решил изобразить вокруг Мане в картине «Мастерская в квартале Батиньоль». Именно таким словом Фантен назвал свои модели в письме от 14 октября… Почему бы и нет? Это почтение — вовсе не компромисс. Хотя… На картину Фантена, принятую в Салон в 1870 году, «Журналь амьюзант» опубликовал карикатуру под названием «Иисус, пишущий в окружении своих учеников» или «Божественная школа Мане, религиозное полотно Фантен-Латура». Карикатура снабжена следующим комментарием: «А в это время Мане говорил своим ученикам: “Воистину, воистину говорю вам: тот, кто владеет этим приёмом письма — настоящий художник. Идите и пишите, и вы просветите этот мир”…»
