Ренегат - [12]

У Сюзанны не было ни корзинки, ни саквояжа с едой. Только маленькая холщовая сумочка. В лице ее читалась суровость. Женщина направилась к брату.

Сюзанна не услышала от него ни слова приветствия. Обычное унылое молчание. Она опустилась на колени рядом с койкой Веса.

— Говорят, правительство покидает Ричмонд. Пройдет еще несколько дней, Вес, и ты будешь свободен.

— Черт с ними, — ответил он резким, низким голосом. — Думаешь, меня это волнует? Какой смысл имеет свобода для мужчины с одной ногой? Для человека, который больше не мужчина?

— Я бы приняла Марка, каким бы он ни был, — твердо ответила женщина.

Райс весь сжался. Марк. Ее муж. Реддинг долгое время и не вспоминал о существовании ее супруга.

— Прости меня, Сью. За Марка, — произнес Вес срывающимся голосом. — Есть еще новости?

— Да, есть.

Настало время открыть ему правду. Она не могла больше таиться. Для того, чтобы совершить то, что она задумала, нужна его сила.

— Он скончался. В госпитале янки, — как она ни крепилась, голос ее дрожал. — Я узнала это несколько недель назад, но я… не хотела тебе говорить.

У Райса сжалось внутри. Интересно, будет ли кто-нибудь сожалеть о нем так же, задрожит ли когда-нибудь голос женщины, говорящей о нем. Смешная мысль. Черный Валлиец — так называли его те, чьего признания он когда-то добивался. Только одна женщина воспринимала его иначе. Другая женщина. В чем-то немного похожая на Сюзанну. Она совсем его не боялась.

Черт возьми! Он повернулся на другой бок, стараясь не слушать, как шепчутся брат и сестра. Но не мог. За ее признанием последовало долгое молчание. А потом — «О Боже мой», — произнесенное Весли.

Почувствовав сострадание в голосе Веса, Райс снова перевернулся и увидел, как полковник взял руку сестры и крепко сжал ее.

— Лучше бы ты сказала мне, — в голосе Веса звучало горькое сожаление. — Ты одна вынесла это все. Наш отец. Я. Марк. Боже мой, я тебе больше не нужен.

Впервые Райс испытал симпатию к Весу Карру. И злость тоже.

— Тебе было не до того… вдобавок еще плохие новости, — произнесла Сюзанна.

— Значит, тебе пришлось скорбеть одной. Опять! Господи! Прости меня, Сюзанна.

Искреннее горе, вызванное кончиной неизвестного Марка, заставило Райса страдать от неожиданной ревности. Очевидно, Марк Фэллон был дорог им обоим. Райс возненавидел внезапное чувство одиночества, на мгновение овладевшее им, и постарался безжалостно изгнать его из своего сердца. Он не имеет отношения к этим людям и их внутренней жизни. Он ничего не хочет. Еще несколько дней, и у него будет достаточно сил и для того, чтобы попытаться выбраться отсюда, и для того, чтобы объяснить властям Конфедерации, кем он был на самом деле.

А что потом? Назад в Англию. Назад к тем, кто преклоняется перед ним за его богатство и презирает его за его рождение? Назад в цивилизованную Англию, которую он научился ненавидеть?

Разговор иссяк, наступило молчание. Райс не знал, сколько времени оно длилось. Неожиданно он услышал ее голос.

— Майор Реддинг?

Райс повернулся, его глаза решительно встретили ее озабоченный взгляд.

— Миссис Фэллон, — произнес он медленно и уважительно.

— Вес уснул. Как вы себя чувствуете?

Райс подвинулся, стараясь, чтобы на лице не отпечаталась гримаса боли. Ему это удалось. Он продумал мимику лица и, перебрав весь арсенал, предпочел вместо ответа выгнуть бровь, как бы удивляясь ее вопросу.

— Я не должна спрашивать? — слова понимания плавно текли как ручеек, струящийся с обрыва. Холодный. Освежающий. Она сдерживала свою боль, чтобы залечить его рану.

Он пожал плечами, моментально капитулировав. Трудно было не сделать этого, когда на тебя взирают дьявольски заботливые глаза.

— Мне значительно лучше, — сказал он, — и думаю, что этим обязан вам.

Она слегка покраснела.

— Я думаю, вы бы поправились и без меня.

— Нет, — с уверенностью утверждал Райс, пока глаза его блуждали по возвышенности ее груди. Его так и подмывало прикоснуться к ней, дотронуться до ее груди. Желание становилось безудержным. Райс едва сдерживал себя.

— Я так не думаю, — сказал он с улыбкой, которая, он опасался, была в большей степени распутной, чем благодарной. А может, и не боялся. Может, она опять убежит, как черт знает что.

Сюзанна беспокойно теребила сумочку. Это было первое проявление неуверенности, которое он в ней заметил, и она неожиданно показалась ему беззащитной, а потому еще более привлекательной.

— Янки… очень скоро будут здесь, может быть, уже утром.

Он всмотрелся в нее, в ее глаза, глубину которых подчеркивал цвет платья, в ее слегка дрожащие губы.

— Ваш муж был в армии Конфедерации?

— Да.

— А на чьей стороне ваши политические симпатии?

— На стороне тех, кто еще остался в живых, — горько ответила она. — Я хочу, чтобы война закончилась.

Райс видел, как закусив губку, Сюзанна старалась загнать обратно набегающие слезы. Она подняла руку как бы затем, чтобы удержать слезы, и он внутренне содрогнулся.

Неуверенность была не в характере этой сильной женщины, которая на протяжении последних двух недель сражалась за жизнь брата, была занята делами, связанными со смертью мужа, и жила в осажденном городе.

— А вы, майор… вы, должно быть, рады…