Ремонт человеков - [2]
Ожидаемого слова я не произнесла, даже самой себе.
Ожидаемое слово осталось невысказанным.
Седой уже должен был сварить кофе и мне давно пора выйти из туалета.
Закрыть за собой дверь с блестящими буковками WC и сказать, наконец–то, седому, зачем я сюда пришла.
В это ветреное утро с остатками ночного дождя.
Когда на дорогах лужи и машины проносятся прямо по ним.
И грязные брызги летят тебе на плащ, а кажется, что на лицо.
— Кофе готов, — сказал седой и поинтересовался, все ли в порядке.
— В порядке, — улыбнулась я и села в уютное кресло.
Такое же уютное, как местный туалет.
— Ну и… — с вопросительной интонацией начал седой.
— Вывеска, — сказала я, — это что…
— Это — правда! — сказал седой.
Я отхлебнула кофе, он был горячий, крепкий и терпкий.
— С травками, — сказал седой, — я добавляю туда кардамон и корицу, а иногда и кориандр. Сегодня я добавил немного кориандра, он дает свежую горчинку, чувствуется?
Я сделала еще глоток и сказала: — Чувствуется.
— Да, это правда, — сказал седой, — мы делаем ремонт любому, что надо — то и починим…
— А если мне надо не это? — спросила я.
— Не это? — седой задумался, а потом вдруг машинально посмотрел на входную дверь.
— У меня есть деньги, — сказала я, — немного, но есть.
Седой поднялся и пошел к двери. Она была плотно закрыта, но седой, видимо, решил проверить. И повернуть ключ. Изнутри.
Седой повернул ключ изнутри и, проверяя, подергал дверь. Она не открывалась, седой как–то странно хрюкнул.
— Деньги, — задумчиво сказал он, возвращаясь ко мне.
— Деньги, — сказала я, — немного, но есть.
— А что надо? — спросил седой.
— Глаз, — набравшись смелости, ответила я.
— Глаз? — удивился седой.
— Да, глаз, — повторила я.
— Вам? — спросил, вдруг заулыбавшись, седой.
— Нет, — тихо сказала я, — мужчине…
— Мужу… — как бы сам себе сказал седой.
— Это важно? — поинтересовалась я.
— Нет, — бодро сказал седой, а потом добавил: — Я, кажется, понял…
— Что? — поинтересовалась я.
— Вы хотите знать, где он бывает и что он делает, вы хотите присутствовать при этом, вы хотите чувствовать то же, что он, вы хотите стать им…
Я промолчала.
— Это противозаконно! — сказал седой.
— А вывеска? — спросила я.
— Это можно, — ответил седой, — это просто ремонт.
— Это тоже ремонт, — проговорила я, — вы отремонтируете меня, иначе меня не будет…
— Как это? — удивился седой.
Я смотрела на седого и думала, как ему сказать, чтобы он не посчитал меня за сумасшедшую. За сумасшедшую тридцатишестилетнюю бабу, ввалившуюся к нему одним хмурым весенним утром, когда на улице было ветрено, а ночью шел дождь. Сильный и холодный, только вот под утро, уже на грани с рассветом, он начал утихать и утром о нем напоминали только лужи. И сумасшедшая тридцатишестилетняя баба ввалилась к нему в дверь, расположенная над которой вывеска гласила «Ремонт человеков». Баба зашла в туалет, в котором и пописала. Леди помочилась в чистый унитаз и отправилась пить кофе, хотя ей надо совсем другого. Но вот как обо всем этом сказать?
— Ну, — повторил седой, — как это?
— Он хочет меня убить, — наконец выдавила я из себя.
— Муж… — сказал седой.
— Муж, — повторила я.
— Наймите сыщика, — посоветовал седой и закурил.
Я облизала внезапно пересохшие губы.
— Курите, курите, — сказал седой. — курите, если хотите…
Я закурила.
— Сыщик — это хорошо, — продолжил седой, — он вам обо всем будет докладывать… У вас ведь есть деньги?
— Есть, — ответила я, выпуская дым куда–то под потолок, — но сыщик мне не нужен. Я хочу все видеть сама…
— Видеть? — переспросил седой.
— Видеть, — повторила я, замолчала, а потом решительно добавила: — и чувствовать…
— Зачем? — удивился седой.
Я могла ему не отвечать, потому что клиенты не обязаны отвечать на такие вопросы. Но я была странным клиентом, нетипичным, я хотела того, с чем сюда, обычно, не приходили. И потому я решила ответить.
— Я не хочу умирать, — сказала я, — это первое.
— Понятно, — сказал седой и предложил мне еще кофе.
— Нет, спасибо, — мотнула я головой и продолжила.
Я продолжила о том, что первое — это далеко еще не самое важное. Самое важное в другом: я хочу знать, почему он решил сделать это и я хочу быть готова к этому. Нет, не к смерти. К тому, чтобы сделать все, чтобы ее избежать…
— Так просто исчезните, — сказал седой, — мир большой, исчезнуть всегда можно…
— У меня не так много денег, — ответила я, — да и потом: он не даст мне сделать этого. Если он решил…
— А он решил? — в уже знакомой мне манере переспросил седой.
— Вот это–то я и хочу знать! — сказала я каким–то очень тихим и очень торжественным голосом.
— Это невозможно, — сказал седой, — что бы я вам не предложил, я не могу сделать одного 6 я не могу впустить вас в его мозг, вы можете видеть, вы можете даже чувствовать, но вам не влезть в его мысли…
— Я догадаюсь, — сказала я, — я всегда была догадливой…
— Дети есть? — вдруг как–то обреченно спросил седой.
— Нет, — так же обреченно ответила я, — детей нет…
Седой затушил сигарету, я последовала его примеру.
— Посидите немного, — сказал седой и пошел к шкафам, напоминавшим аптечные.
Он начал открывать ящички, а я смотрела ему в спину.
У него действительно были маленькие и тоненькие ножки десятилетнего мальчика и мощный, мускулистый, накаченный, рельефный торс взрослого мужчины. И он был по–настоящему седым, с длинными волосами, забранными в хвост.
В российской словесности Катя Ткаченко — фигура столь же яркая, сколь и загадочная. Ее `Любовь для начинающих пользователей` — современная история, рассказанная с невероятным драйвом и тонким пониманием психологии героев. Жаркое лето, провинциальный город у подножья заповедной горы. Молодая женщина и ее племянник попадают в круговорот тревожных и необъяснимых событий. Опасность приходит по Интернету, но преодолеть ее с помощью антивирусных программ невозможно: от героев потребуется все их благородство и душевная чистота.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.