Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - [47]

Кстати, Таисия потом, после больницы стала ходить нормально и даже начала понемногу работать на легких работах.

Глава 22. НА ТРАКТОРА!

После работы в леспромхозе меня направили в МТС на курсы трактористов. Вместе со мной туда отправились Сашка Нехорошков и Феоктист Язовских, которого я видел в первый раз. Видимо, кто-то из наших жителей во время работы в леспромхозе сагитировал его приехать к нам вместе с семьёй. Язовских раньше жили в Талице, Феоктист и его мать там работали в леспромхозе. У Тисо, как мы звали его сокращённо, была сестра Зина и младший брат Вова. Тисо был толковый, обстоятельный, не по годам спокойный парень. А Сашка Нехорошков был недалёк умом, но любил прифрантиться. Оба они были немного старше меня и крупнее.

На курсах у нас было два предмета. Агрономию (полеводство) преподавал нам агроном МТС Чистяков. Вторым и главным предметом был «Устройство, эксплуатация и ремонт тракторов». Его вёл бригадир-практик с четырёхлетним образованием из села Горбуново. Кстати, фамилия его тоже была Горбунов. У него была простая манера общения со своими учениками. Например, рассказывая про работу магнето и объясняя, как взаимодействуют северный и южный полюса постоянного магнита, он пояснял, что они притягиваются друг к другу как мужчины и женщины.

– Поняли?

– Да, – отвечали мы. Половина из учеников, собранных со всего района, были несовершеннолетними и едва ли притягивались к женщинам или притягивали их к себе. Я в том числе. Но, тем не менее, метафора была доходчивой.

Мы ходили в МТС ежедневно, кроме воскресенья. На курсах была и практика в ремонтных мастерских. Там мы изучали материальную часть.

Я постепенно сдружился с Феоктистом. Жили они в доме бывшего председателя Конева, осуждённого за антисоветчину (его жена и дочь тоже покинули этот дом). Я часто бывал у Тисо дома. У него было ружьё с патронами, возможно, наследство отца. Был у него ещё наган – где-то нашёл, вполне исправный. Но к нему патронов не было. Мы иногда мечтали, что если бы найти патроны, то можно было бы с движущегося трактора палить по воронам, которые стаями слетались на свежевспаханную землю поклевать червячков. Конечно, это была дурацкая идея, которую мы и не пытались воплотить в жизнь.

Мы проучились два с половиной месяца, сдали экзамены и получили права трактористов. Через неделю после экзаменов нас всех вызвали в МТС принимать трактора и инвентарь. К тому времени не осталось ни одного тракториста, работавшего в прошлом году. Двоих призвали в армию. Один пошёл «на повышение» – стал секретарём партийной организации. Последним был Юрий Конев, сын бригадира полеводческой бригады. Про него я хотел бы рассказать подробнее, сделав небольшое отступление в предыдущий год.

* * *

Юра Конев дружил с Васей Комаровым, они работали всегда в одну смену. Я знал Юру как хорошего парня, работал с ним около семи месяцев в одной тракторной бригаде – я учётчиком, он трактористом. Они с Васей про меня даже частушку сочинили: «Утром, вечером и днём Витька Фёдоров придёт…» Остальные куплеты не помню. Как-то раз я немного опоздал, и они встретили меня в лесу, уже возвращаясь с поля. Мне же нужно было замерять сделанную ими работу и расход горючего. Они были веселы, приветствовали меня частушкой и сказали: «Завтра замеряешь, пошли домой!»

Коневы жили за глухим забором, двор был полностью скрыт от посторонних глаз. Что там творилось, никто не знал. Они были не то староверы, не то старообрядцы. Помню, что Андрей Конев – отец Юрия – произносил имена на свой лад, например, меня звал Витьша, Толю – Тольша, Петю – Петьша.

Однажды я вдруг услышал на улице крики, шум – и это в деревне, где всегда было спокойно! Я полюбопытствовал, что же там случилось. Глянул в окно, ничего не разглядел. Вышел на улицу – через дом от нас толпится народ. Подошёл поближе и увидел, как Юрий Конев, обнажённый выше пояса, отбивается от наседавших на него его же родителей. Время было холодное, октябрь, но снег пока не выпал. Юра держал в руках жердину и размахивал ею во все стороны. Он был в бешенстве, грозя пришибить любого, кто к нему подойдёт. А родители, не уступая ему в жестокости, швыряли в него всем, что попадало под руку: кирпичи, камни, палки – всё летело в его бренное обнажённое тело. Родная мать нашла в куче мусора ржавое ведро без дна и запустила сыну в голую спину; у того потекла кровь. Зрителями этого избиения были в основном женщины и дети. А если кто пытался урезонить разбушевавшихся, то им тут же грозили: «Не мешать, а то тоже получите!»

Я не мог смотреть на это зверство и побежал позвать мужиков из конторы. Когда пришёл Комаров-старший и Исакин, пыл у вояк внезапно пропал.

Что же случилось в этот раз? Видимо, крупная ссора родителей с сыном, да ещё в нетрезвом виде. Ссора перешла в драку, от которой Юра пытался уклониться, убежав из дома, но отец догнал его уже через пять домов, где я и увидел эту описанную выше жуткую сцену.

Потом некоторое время в их семье всё было спокойно, во всяком случае внешне. Юра летом женился, а в армию его не взяли по состоянию здоровья. Он поступил учиться на комбайнёра в Камышлове и там через неделю … умер. Говорили, что остановилось сердце.