Реликвия Времени - [97]

— Ты права. Какого черта мы здесь торчим?

— Да так, убиваем время.

— Этим можно заниматься где угодно.

* * *

Сапиенса словно помолодел на десять лет. Он шлепал по дому в сандалиях, в свободной рубашке полудюжины пестрых цветов и просторных брюках защитного цвета. Казалось, он даже постройнел, но, наверное, тут все дело было в рубашке. Гостей Сапиенса встретил так, словно ждал их. С сияющим лицом он показал им письмо. Конечно, это было официальное письмо, подписанное «Гектор Падилья, ОСБ, Совет епископов». Однако внизу теми же самыми чернилами, что и подпись, была сделана небольшая приписка. «Вы были примером всем нам. Благослови вас Бог. Мы обязательно должны встретиться».

— ОСБ? Буквы точно в правильном порядке?

— Да, если речь идет об ордене Святого Бенедикта. Он хороший человек.

Лулу рассказала Сапиенсе о своем намерении написать о нем статью. Он поднял руку. Епископального перстня уже не было. Неужели Сапиенса решил, что его разжаловали в рядовые?

— Об этом не может быть и речи. Я сверну свой шатер, словно бедуин, и так же бесшумно удалюсь.

— Эмилио, вы в долгу перед людьми…

Опустив подбородок, Сапиенса молча посмотрел на Лулу. Та обмякла.

— Конечно, я могу обойтись и без вашего согласия.

— Вы не пойдете наперекор моим желаниям.

Что это будет за материал, если она не сможет взять у него интервью? Разумеется, можно будет сделать основой сюжета самоуничижение Сапиенсы, по необходимости превратив это в главную добродетель. Епископ, предпочитающий держаться в тени.

— А что насчет стремления работать непосредственно на бедных? — спросил Нил.

— Что вам известно об организации рабочих-католиков?

— В юности я работал в ней добровольцем.

— Добровольцем? — Лулу постаралась скрыть свое разочарование.

Раздался звонок в дверь, и Сапиенса всем своим видом показал, что ему не хочется открывать.

— Может быть, мне посмотреть, кто это? — предложила Лулу.

Сапиенса все еще размышлял, когда она встала и подошла к двери. Сквозь сетку на нее смотрел Трэгер. Трэгер!

VIII Случайная биологическая конструкция

Катерина рассчитывала, что Мирна наведет в доме порядок, превратив его в памятник Джейсону Фелпсу. Зачем тревожиться насчет будущего, если не веришь ни в какое будущее? Если ты умер, то ты умер. Разве не так? Пусть простодушные бормочут молитвы, веря в рай, в вечную жизнь в бесконечном блаженстве; но Джейсон, Мирна и им подобные полагают, что им это лучше известно. Человек является лишь случайной комбинацией материи, и каким бы сложным ни получился механизм, создавался он без какого бы то ни было плана. Просто так получилось. Случайная биологическая конструкция. И называть все это наукой по меньшей мере нелепо. Катерина помнила еретические замечания Джейсона по поводу так называемых точных наук. Верный способ вывести Мирну из себя заключался в том, чтобы отзываться о Джейсоне так, будто он по-прежнему был здесь, с ними. Не в воспоминаниях, а рядом. Однако время от времени Катерина заставала Мирну стоящей перед небольшим холмиком, под которым покоился прах Джейсона Фелпса. Какой смысл горевать, если от него остался только пепел?

Вся беда заключалась в том, что подобные мысли ударяли по самой Катерине. С верой своей юности она распрощалась не из-за каких-то глубоких убеждений — просто сначала было неудачное замужество, затем последовала цепочка случайных связей, после которых оставалось одно лишь отчаяние. Какой раскрепощенной женщиной она себя считала! «Срывайте розы поскорей».[90]

Как все это печально. Порой Катерине казалось, что исцеление Джейсоном Фелпсом, предложенное Мирной, на самом деле бумерангом ударило по ней самой. Однако ей не хотелось заострять на этом внимание.

Мимолетная связь с Нилом Адмирари превратила всю ее жизнь в фарс. Украденные мгновения вместе с ожиревшим мужчиной не первой молодости, влюбленным в себя. Бедная Лулу. Вот только Катерина завидовала Лулу не потому, что у той был Нил — ради всего святого, — а потому, что она была… ну, цельной, что ли, каковой сама Катерина стать и не надеялась. Поэтому она отправилась домой к дону Ибанесу, чтобы поговорить с Кларой.

Пройдя по тропинке, Катерина оказалась на лужайке за особняком и, посмотрев в сторону часовни, увидела брата Леоне. Священник своим видом ей что-то напомнил, но она не могла понять, что именно. Быть может, ее собственную утерянную невинность. Катерина медленно приблизилась к брату Леоне. Тот обернулся, услышав ее шаги.

— Он пока что не может никого принимать. — Руки священника были скрыты под наплечником. Он поклонился. — Прошу простить меня за резкость. Дон Ибанес только что вернулся домой из больницы.

— Замечательно! — И замечательно для Клары.

Пока они шли к дому, брат Леоне подробно описал состояние дона Ибанеса. Удар по голове оказался не таким серьезным, как казалось сначала. Правда, у престарелого идальго прихватило сердце.

Священник сказал, что сменит Клару, не отходившую от изголовья отца. В дверях он остановился и обернулся.

— Вы хотите его увидеть?

— Не сейчас, потом, — пробормотала Катерина. Только не это!

— Отцу надо будет восстанавливать речь, — сказала Клара, спустившись к подруге. — Но, слава богу, все худшее позади. Теперь он идет на поправку.