Реликвия Времени - [3]

— Не хочешь немного подурачиться? — предложил он.

Эти слова выскользнули у него как-то сами собой. Именно с них неизменно начинался секс у них с Моникой.

— А я думала, ты никогда это не спросишь.

Катерина подошла к кровати, скинула халат и — невероятно — сняла и пижаму. Она присела на край, а затем откинулась назад.

Большую часть следующих трех дней они провели вместе в постели, лишь изредка выходя на улицу. Быстрое посещение Военно-морского пирса показалось им наказанием, призванным оправдать поспешное возвращение домой. Устроившись в другом номере, они лежали рядом, обессиленные и удовлетворенные.

— Я всегда любила тебя, Ллойд.

Он не сразу нашелся, что сказать.

— И я тоже.

— Нарцисс.

— Ты же знаешь, что я имел в виду.

— Скажи вслух.

Ллойд подчинился. Но, произнося эти слова, он понимал, что говорит неправду, что этого не может быть. Его сразила наповал податливость Катерины, то, что она вытворяла в постели, и когда он остался один, у него проснулась совесть.

* * *

— Что это за медальон? — спросила Катерина.

Усевшись на него верхом, она потрогала висящий на груди медальон.

— Его подарила мне мать.

— О-о-о.

— Это чудодейственный медальон.

— Не сомневаюсь в этом, — сказала она, легко ущипнув его.

Вся та вера, что была у нее, улетучилась давным-давно.

— Ты все еще веришь в это? — спросила она.

— Да.

Ллойду не хотелось говорить с ней о религии. Только не так. Ни в коем случае. Он жалел о том, что Катерина заметила его. Этот медальон действительно подарила ему мать, когда он впервые пошел к причастию в возрасте десяти лет. С тех пор он носил медальон постоянно, снимая его только в редчайших случаях — например, когда приходилось делать флюорографию. Надо было снять его и перед тем, как лечь в постель с Катериной, но на это все как-то не хватало времени.

— Во всё, целиком и полностью?

Она имела в виду католицизм. Ллойд кивнул.

— В частности, и в то, что для нас грех заниматься тем, чем мы занимаемся?

— Быть может, именно потому это так приятно.

Хо-хо, веселая шутка, однако Ллойду было вовсе не смешно. Вот уже несколько дней ему удавалось гнать прочь подобные мысли, однако насмешки Катерины над медальоном и то, чем они занимались в постели, пробудило у него внутри ревущий глас совести. Ллойд получал наслаждение от каждого мгновения, проведенного вместе, но в то же время ему нестерпимо хотелось поскорее посадить Катерину в такси, едущее в аэропорт. Как только она исчезнет, он отправится в церковь Святого Петра на Мэдисон-авеню, где с утра до позднего вечера выслушивают исповеди, так что священники уже, должно быть, привыкли к рассказам о самых разных грехах.

Самолет вылетал в половине двенадцатого дня, поэтому они неспешно позавтракали в гостинице. Катерина склонилась к его уху:

— Здесь все пары выглядят ненастоящими.

— С чего ты взяла?

— Внешне они такие же невинные, как и мы с тобой.

— Я провожу тебя в аэропорт, Катерина.

— Не надо. Но ты можешь помочь мне собрать вещи. Однако, когда они поднялись к ней в номер, стало ясно, что она уже собралась. Катерина бросилась к нему в объятия, ловко орудуя рукой.

— У нас нет времени… — недовольно проворчал Ллойд.

— Для этого хватит.

* * *

Спускаясь вниз на лифте, Ллойд пришел к выводу, что ненавидит Катерину. Он с нетерпением ждал того момента, когда посадит ее в такси, а сам поспешит в церковь Святого Петра и исповедью исторгнет ее из своей жизни. Для женщины, которая развелась почти двадцать лет назад, Катерина выглядела очень искусной любовницей. И его это смутило. О да, он получил наслаждение, но ему это не понравилось.

Когда такси наконец отъехало — Катерина еще долго махала рукой в окно, — Ллойд немедленно направился в противоположную сторону. Церковь Святого Петра находилась на Мэдисон-авеню, в нескольких кварталах от гостиницы, но он твердо решил пойти пешком. Перейдя через реку, Ллойд двинулся дальше; отказ от такси уже казался ему определенным наказанием за содеянное. Ему было стыдно. Он прогнал все мысли о Монике. Скорее он должен был испытывать не стыд, а раскаяние. Он оскорбил Бога — лег в постель с женщиной, которая не была его женой. Катерина вела себя как куртизанка. Нет, ее не нужно винить, согрешил он; вот что главное.

Перед главным алтарем церкви Святого Петра возвышалось огромное распятие из каррарского мрамора. Служили мессу, и на скамьях сидели редкие прихожане — секретарши, банковские служащие, домохозяйки, бездомные. По бокам находились исповедальни, и над одной горела маленькая лампочка. Красная. Внутри кто-то есть. Ллойд направился прямиком туда и стал ждать. Ему было не нужно копаться в собственной совести. Его грехи и без того висели на кончике языка.

Дверь исповедальни отворилась, и оттуда вышла пожилая женщина. Подождав, когда она закроет за собой дверь, Ллойд снова распахнул ее, шагнул внутрь и оказался один в полумраке. Опустившись на колени перед решеткой, он услышал приглушенные голоса — это был кающийся в соседней исповедальне. Ллойд ждал. По пути в церковь у него было достаточно времени, и он мысленно отрепетировал слова, ища способ точнее выразить совершенный грех. Решетка скользнула в сторону.