Реликвии тамплиеров - [96]
— Этот ветер, дующий нам в спину, называется libeccio, — пояснил Джанни. — В это время года он тут свирепствует, как сам дьявол. Видишь вон те облака над островом? Ночью будет гроза, это точно, а потом поднимется такой ветер, что понесет нас до самой Пизы, да еще перебросит через горы за ней.
Он оказался прав. Пока мы шли вдоль берега к мысу Кап-Корсе, море потемнело, а облака, казалось, сгущались над нами, заполняя все небо. Было уже за полночь, когда мы обогнули мыс, — вся команда работала на палубе, — а через несколько минут вверху занялся пожар. Никогда в жизни я не видел таких молний. Они мелькали по всему небу, как спицы гигантской адской колесницы, и били в море вокруг корабля. Удары грома я ощущал всем телом, от голых подошв до постукивающих зубов. Ветер стегал нас с такой силой, что «Кормаран» чуть не ложился штирбортом в воду, и кто не успевал как следует ухватиться за леер или рангоут, кувыркаясь падал в трюм. Мы карабкались на мачту в полной тьме, каждые несколько секунд озаряемые вспышкой, казавшейся ярче и яростнее солнца, чтобы зарифить парус, и вскоре судно легло в дрейф, болтаясь на кипящих волнах. Молнии сверкали над головой, вспышки слепящего света заставляли всех замирать посреди бешеной работы, оставляя в глазах странные летучие видения, так что хоть закрывай их, хоть открывай — все равно я видел какие-то дикие лица бледных безумцев, окутанных сияющим ртутным заревом.
Сна в ту ночь не было вовсе, да и утром тоже. От Кап-Корсе до устья Арно нам требовалось пройти всего лиг двадцать, и снова предсказание Джанни обернулось истинной правдой. Мы шли с зарифленным парусом, libeccio свирепо бил в левый борт, когда вскоре после десятой склянки на горизонте завиднелся берег Италии. И сразу после этого ветер стих и с неба исчезли последние ошметки облаков. К этому времени мы подошли уже достаточно близко к берегу, чтобы различать заросшее камышом устье Арно и, еще дальше, едва видимые очертания самого города. Мы были здесь не одни: в реку входили и выходили суда самых разных типов и видов, и я заметил напряженную готовность на лицах капитана и Жиля. Я как раз подумывал, не удастся ли урвать несколько минуток сна, когда Жиль, стоявший на мостике, поманил меня к себе.
— Хочешь увидеть Пизу? Вот и хорошо, потому что ты поедешь с нами, — сказал он, не дав мне возможности возразить. — Возьми своего друга и готовьте баркас. — Он, видимо, заметил что-то в моих глазах, потому что добавил: — Билла, своего друга. Он тоже с нами поедет.
Мне было все равно, увижу я Пизу или нет, но очень не хотелось оказаться в одной компании с Биллом. Тем не менее я стиснул зубы и заставил себя пойти туда, где он сидел, помогая Димитрию в его неустанных трудах по защите нашего оружия от морской воды, способной превратить его в сплошную ржавчину. Не улучшило настроения даже появление почти собачьей радости на его лице при моем известии.
— Давай сразу за дело, — отрывисто бросил я на случай, если ему захочется со мной заговорить. И, повернувшись на пятках, пошел обратно на корму и дальше вдоль планшира, обходя кормовую надстройку. «Баркас наверняка полон воды после шторма, — думал я злобно, — подтянуть его будет трудновато». Я уже взялся за фалинь и начал его тянуть, глядя, как баркас весело болтается в кильватерной струе «Кормарана», и отмечая, что он действительно гораздо тяжелее, чем обычно, когда рядом спрыгнул Билл, тоже ухватился за канат и мы попробовали тянуть вместе.
— Тяжелый, — весело заметил мой друг.
— Вот уж удивительно-то! — холодно буркнул я, так холодно, что сам поразился, не увидев пара от своего дыхания.
— Хватит тебе, Пэтч! — сказал он. — Кончай! Такой прекрасный день! Крест Господень, ну и штормик был! А мы отправляемся в грешный город Пизу. Пиза ведь грешный город? Очень на это рассчитываю. Все города некоторым образом грешные, а, Пэтч?
— Кончай трепаться, твою мать, тяни эту гребаную веревку! — рявкнул я.
— Да что это с тобой?!
— Ничего. Работать надо, а не трепаться. Мне это вовсе не нравится, так что давай поскорее покончим.
— Нет, погоди, Пэтч. Ты ведешь себя прямо как осиный рой с тех самых нор, как мы прошли Геркулесовы Столпы. Что происходит?
Билл взял меня за плечи. Я весь сжался и ослабил хватку фалиня. Тот выскользнул из моей ладони и даже обжег ее, прежде чем я успел с проклятием отдернуть руку. Потом повернулся лицом к своему мучителю.
— Я не понимаю, зачем ты вообще вернулся! — заорал я, брызгая слюной. — Зачем? Ты… ты ж меня в сторону отпихнул!
— Как? Как это — отпихнул в сторону, Пэтч? В сторону от чего, скажи на милость?
— В сторону от жизни! которую я вел до тебя. От моих друзей. Я себя трупом чувствую, нет, я стал твоей тенью, паскуда проклятая!
— К черту все эти тени! Еще раз спрашиваю: в сторону от чего я тебя отпихнул? Нет, не так, лучше сказать — в сторону от кого?
— От капитана, — буркнул я.
— Нет, это не то. Еще раз попробуй.
— Ну, не знаю. От Жиля. От Димитрия. От всех моих друзей — ото всех!
— Ото всех? А среди них есть кто-то конкретный, от кого я, как ты считаешь…
Я ударил кулаком по фальшборту и повернулся к нему, стиснув в ярости зубы:
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.
Лорд Люсьен Сен-Клер, герой войны с Наполеоном, красавец, щеголь и покоритель женщин, легко вскружил голову подопечной лорда Карлайна, прекрасной мисс Грейс Хетерингтон. Но и Сен-Клер был покорен красотой девушки, ее прямодушием и искренностью. Впрочем, у него не было серьезных намерений в отношении Грейс, разве что добавить ее в качестве интересного экземпляра к его донжуанскому списку. Судьбе было угодно, чтобы ночью Люсьен по ошибке попал в спальню Грейс, и в самый неподходящий момент туда же заглянула леди Карлайн.
Гейбриел Фолкнер, герой войны, аристократ и красавец, неожиданно для себя унаследовал графский титул, огромные капиталы и… трех незамужних дочерей прежнего графа. Взвесив все за и против, новоиспеченный граф Уэстборн решает жениться на одной из них. Девицы, однако, отказывают ему. Более того, младшие сбежали из родового поместья, а старшая, леди Диана, без его разрешения явилась в Лондон. Гейбриел понимает, почему три его подопечные повели себя таким образом. Причина — в его прошлом. И вдруг Диана неожиданно соглашается стать его женой.
Ханна Мэллой, выросшая в богатой респектабельной семье, оказалась на улице, где не было не только комфортабельных отелей и шикарных магазинов, но и даже булыжных мостовых с аккуратными тротуарами и уличным освещением. Однако привел сюда девушку не злой рок, а непокорный нрав — она сбежала из-под венца, покинув буквально у алтаря ненавистного жениха, выбранного отцом, чтобы упрочить и без того процветающий семейный бизнес. Понимая, что отец не сдастся и наймет лучших сыщиков, чтобы вернуть беглую дочь, Ханна решает вступить в фиктивный брак.
Заключительная часть трилогии – «Черный тополь» – повествует о сибирской деревне двадцатых годов, о периоде Великой Отечественной войны и первых послевоенных годах.