Реликвии тамплиеров - [89]
— «Нравится», по-моему, не совсем то слово…
— Ну, еще можно вспомнить слово «страх». И наверное, «доверие». Ты доверяешь ему, Пэтч?
— Уже не раз доверял. И доверяю. Жизнь свою готов доверить.
— Я тоже, и с радостью.
— Он, стало быть, выжал из тебя твою историю?
— Точно.
— Тогда я тоже готов ее выслушать — в обмен на свою.
— Договорились. А тебе не кажется, что вон у того огромного и неуклюжего мужика имеется мех с вином? Мне бы оно сейчас не помешало, особенно после собеседования с совой.
Димитрий был рад познакомиться с Биллом и поделиться с ним вином. К тому же еще оставалось немного бобов с салом, и он все их вывалил моему другу, с одобрением рассматривая его лицо.
— Ты, значит, тоже вояка, а? Отлично, отлично. Одного мы потеряли — бедный Йенс! Мир его душе! Но нашли взамен другого.
— Что это у тебя намешано в вино, Димитрий? Оно прямо стягивает горло, когда глотаешь, — осведомился Билл с набитым бобами ртом.
— Тысячелистник, мелисса, рута, одуванчик и… — тут он издал языком довольно гнусный звук, — кое-что для сгущения крови. Пей еще. Писать будешь, как боевой конь, мой мальчик, зато всех дурных духов из тебя вымоет напрочь.
И в самом деле, добрую часть вечера мы провели, зависая над кормой и сливая всех дурных духов в воды Жиронды. И я рассказал Биллу обо всем, что случилось после того, как сэр Хьюг де Кервези устроил нам засаду в то тихое утро. О своем бегстве из аббатства, о схватке на пирсе в Дартмуте, о Гренландии, о спасении Анны. Я проскочил эти события очень быстро, гораздо больше стремясь услышать приключения Билла, чем пересказывать собственные, хотя он время от времени останавливал меня, желая узнать все подробнее, а вот на подробностях мне как раз задерживаться и не хотелось. И когда у меня уже болела челюсть от непрерывного рассказа и мы обнаружили еще один кувшин вина без всяких трав, я ткнул Билла пальцем в грудь и сказал:
— Вот и вся моя грустная история, до самого нынешнего момента. Ты все узнал, до последней детали. Грустно, не так ли?
— Да нет, совсем не грустно. Ты жил полной жизнью, парень! Господи Иисусе! Но ты ничего не рассказал о самом важном: о леди Анне. Как ты… Пэтч, ты…
Я быстренько поднял руку:
— Vassileia Анна находится под защитой капитана де Монтальяка. Можем мы пока что не говорить о ней? В конце концов, она же племянница императора Византии, черт побери!
— Братец, я чувствую, что попал в совершенно другой мир! Мой старый друг Пэтч, этот великолепный капитан и принцесса императорского рода! Только вот чем это вы с ней занимались в городе посреди ночи, а? — Глаза его хитро посверкивали.
Я мрачно мотнул головой. Чего мне совершенно не хотелось, так это еще больше порочить Анну — ей уже и так досталось.
— Ничего особенного. Я всего лишь сопровождал ее обратно на корабль. Не важно. Ладно, какого черта, давай рассказывай о своих приключениях. Тебя что, упрашивать надо?
Я хорошо его знал, он всегда был отчаянно любопытен. Но Билл заметил, что мне не по себе, и закатил глаза:
— Тебе так хочется все узнать? Боюсь, ты сочтешь мою историю слишком пресной в сравнении с твоей собственной.
— Сомневаюсь.
— Да клянусь тебе! — Билл поднял руки знакомым жестом — он всегда так подчеркивал правдивость своих слов. И от этого выглядел еще большим мошенником и вруном, вот как сейчас. О чем я ему и сообщил. — Нет, правда, Пэтч! — возразил он. — Погоди, сам увидишь. — Он сделал хороший глоток вина и прочистил глотку, прямо как лекарь-шарлатан на сельской ярмарке. — Кистень Кервези… Это ведь был Кервези, да? Я так до конца и не понял… — Я кивнул. — Он здорово врезал мне своим кистенем…
— Мне показалось, я слышал, как у тебя треснул череп, — вставил я.
Он скривился:
— Не совсем так, братец. Удар пришелся в основном по плечам, хотя попало и башке — он рассек мне кожу отсюда и досюда. — Билл нагнулся и раздвинул волосы, показав цепочку бугристых шрамов, которые розовым шнуром тянулись от левой лопатки вверх по шее и доходили почти до темени. — Ты слышал звук треснувшей кости, но это была плечевая кость. Я упал в грязь и лежал как мертвый, и, наверное, именно эта грязь остановила кровотечение. Тебя нигде не было, да еще я помню, что лошадь барахталась в воде. Я заполз в живую изгородь и снова отключился. Слышал, как рядом ходят люди, думаю, это меня искали, но не нашли. Я все воспринимал словно издалека, а потом снова потерял сознание. Наверное, провалялся там несколько дней, точно не знаю. Когда же наконец пришел в себя, то почувствовал, что страшно голоден и каждый дюйм тела у меня либо болит, либо горит, либо чешется. Видимо, меня снедала лихорадка, потому что вся одежда была соленой от засохшего пота. И — Крест Господень! — как же от меня смердело! Ничего другого не оставалось, кроме как идти дальше, по той же дороге; и это оказалось вполне безопасно, потому что любой прохожий удостаивал меня всего одним взглядом, каким бы я ни был грязным и вонючим. Хуже всего было то, что я не мог двигать ни шеей, ни головой — это продолжалось несколько недель и, думаю, придавало мне вид настоящего сумасшедшего. В конечном счете, уже ближе к ночи, когда я тащился вперед, качаясь от боли и истощения, меня нагнал какой-то роскошно одетый князь церкви на серой лошади и с кучей сопровождающих; он почему-то решил продемонстрировать свое христианское милосердие и швырнул мне горсть монет. Очень по-христиански — заставить меня, израненного и искалеченного, ползать в пыли, ему на развлечение, собирая его щедрый дар, ну да ладно. Я купил себе еды и питья в первой же деревушке, украл там кое-какую одежду, вымылся в реке, как сумел, и направился в Лондон уже совсем другим человеком — неспособным вертеть шеей, но по крайней мере сохранившим голову на плечах. Вот так, братец!
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Впервые рассказанная полностью история самой длинной и самой финансируемой научной экспедиции всех времен и народов. В огромном научном плавании XVIII века от Санкт-Петербурга через Сибирь до побережья Северной Америки, известном как Вторая Камчатская экспедиция, или Великая Северная экспедиция, приняли участие более 3000 человек. Этот проект обошелся Петру Великому в одну шестую от годового дохода его империи – на корабли поднялись ученые, художники, маршалы, солдаты и рабочие. Великая Северная экспедиция должна была продемонстрировать европейцам величие и прогрессивность Российской империи и при этом расширить ее границы путем присоединения Северной Азии и даже части Америки, лежащей за Тихим океаном.
После победы большевиков в гражданской войне вернулся в Финляндию, где возглавил подпольную борьбу финских коммунистов. В начале 1922 года лыжный отряд Антикайнена совершил 1100-километровый рейд по тылам белофиннов и белокарел, громя гарнизоны, штабы и перерубая коммуникации. Под руководством Тойво Антикайнена Коммунистическая партия Финляндии стала одной из крупнейших партий Финляндии. Коммунистическая пропаганда показала истинное лицо финских правителей, совершенно не заботящихся о своём народе, а лишь пытающихся выслужиться перед Великобританией.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Лорд Люсьен Сен-Клер, герой войны с Наполеоном, красавец, щеголь и покоритель женщин, легко вскружил голову подопечной лорда Карлайна, прекрасной мисс Грейс Хетерингтон. Но и Сен-Клер был покорен красотой девушки, ее прямодушием и искренностью. Впрочем, у него не было серьезных намерений в отношении Грейс, разве что добавить ее в качестве интересного экземпляра к его донжуанскому списку. Судьбе было угодно, чтобы ночью Люсьен по ошибке попал в спальню Грейс, и в самый неподходящий момент туда же заглянула леди Карлайн.
Гейбриел Фолкнер, герой войны, аристократ и красавец, неожиданно для себя унаследовал графский титул, огромные капиталы и… трех незамужних дочерей прежнего графа. Взвесив все за и против, новоиспеченный граф Уэстборн решает жениться на одной из них. Девицы, однако, отказывают ему. Более того, младшие сбежали из родового поместья, а старшая, леди Диана, без его разрешения явилась в Лондон. Гейбриел понимает, почему три его подопечные повели себя таким образом. Причина — в его прошлом. И вдруг Диана неожиданно соглашается стать его женой.
Ханна Мэллой, выросшая в богатой респектабельной семье, оказалась на улице, где не было не только комфортабельных отелей и шикарных магазинов, но и даже булыжных мостовых с аккуратными тротуарами и уличным освещением. Однако привел сюда девушку не злой рок, а непокорный нрав — она сбежала из-под венца, покинув буквально у алтаря ненавистного жениха, выбранного отцом, чтобы упрочить и без того процветающий семейный бизнес. Понимая, что отец не сдастся и наймет лучших сыщиков, чтобы вернуть беглую дочь, Ханна решает вступить в фиктивный брак.
Заключительная часть трилогии – «Черный тополь» – повествует о сибирской деревне двадцатых годов, о периоде Великой Отечественной войны и первых послевоенных годах.