Реликвии и сокровища французских королей - [6]

Послов сопровождали еще несколько славных рыцарей, а также много оруженосцев и конюхов. Воины ехали в длинных кожаных панцирях с медными бляхами, в таких же штанах ниже колен и в кованых шлемах, защищавших от ударов голову и нос. Копья у франкских воинов были тяжелые, а щиты таких размеров, что хорошо защищали все тело.

Замедляли передвижение посольства тяжелые повозки с дарами, посланными Генрихом отцу своей будущей жены: в подарок князю Ярославу предназначались великолепные боевые мечи, заморские ткани, чаши из драгоценных металлов…

* * *

Две дочери Ярослава Мудрого действительно уже были выданы за иноземцев: Елизавета — за норвежского короля, а Анастасия — за венгерского. Эти браки, как считал их отец, укрепляли дружбу и мир.

А теперь вот приехали послы, чтобы увезти его третью дочь во владения французского короля. Великому князю приходилось подумать о многом: какие выгоды можно было бы извлечь из такого брачного союза и не даст ли новое родство возможность завязать отношения с далеким Римом, чтобы при случае оказывать давление на заносчивый Константинополь? Как поступить? Видимо, следовало бы поскорее послать за сыном Всеволодом, чтобы приготовиться к приему послов, а пока сообщить Ирине (так Ярослав называл свою жену Ингегерду) о предстоящих переговорах. Удивительно, но меньше всего князь Ярослав думал в этот момент о том, чтобы спросить мнение дочери или хотя бы уведомить ее о происходящем. Еще бы, разве не говорили мудрецы, что снисходительные отцы делают детей неблагодарными, а участь всякой девицы — подчиняться родительской воле и жить в послушании…

Однако великая княжна Ингегерда уже разбудила дочь, ведь что, как не сердце матери, представляет собой образцовое произведение любви.

Анна, ничего не понимая, открыла глаза и спросила:

— Почему ты разбудила меня так рано? На нас опять напали печенеги?

— Нет, не печенеги. Но случилось нечто важное в твоей жизни.

Голова Анны вновь склонилась на подушку. Но мать настаивала:

— Проснись же скорей!

— Да что же такое случилось?

— Послы приехали из далекого королевства.

— Из какого королевства?

Спросонок Анна явно плохо соображала, и мать стала объяснять ей, что послы прибыли из Франкского королевства[5].

— Из Франкского королевства? Ну а мне-то что с того?

— Это сваты! Радуйся, ты будешь королевой!

* * *

А тем временем послы короля Генриха с чувством удивления и восторга рассматривали Золотые ворота столицы Древней Руси. Их встретил брат Анны, Всеволод Ярославич, и легко начал объясняться с ними на латыни.

Перед тем как принять послов, Ярослав Мудрый позвал на совещание первого митрополита Русской церкви Феопемта, назначенного константинопольским патриархом. Оно происходило в глубокой тайне, в присутствии пресвитера[6] Илариона, которого великий князь очень уважал за благочестие, ученость и беспокойство о Русской земле. Митрополит, грек по происхождению, был недоволен приездом франкского посольства и укорял Ярослава за его стремление выдавать дочерей за латинян.

Ярослав не питал большой нежности к константинопольским владыкам и только ждал удобного случая, чтобы избавиться от Феопемта и поставить на его место своего любимца Илариона. Митрополит вызывал неудовольствие великого князя склонностью к соглядатайству, а также покровительством корсуньским[7] купцам, товары которых находили беспошлинное убежище за каменной стеной митрополичьего двора, находившегося неподалеку от храма Святой Софии.

На совещании митрополит Феопемт имел неосторожность в очередной раз напомнить Ярославу, что он должен чтить императора Византии, как своего духовного отца.

— Император Константин Мономах будет недоволен подобным браком…

Не успел Феопемт закончить эту фразу, как русский князь резко ответил:

— Пусть византийский император не вмешивается в мои дела, как и я не вмешиваюсь в его.

* * *

Согласие великого князя Ярослава Мудрого на брак княжны Анны Ярославны с французским королем было получено, и она, расставшись в слезах с матерью, отцом и братьями, навеки покинула русскую землю.

Дальний путь Анны к будущему мужу лежал через Польшу. Ярославу хотелось, чтобы она навестила по дороге тетку Марию-Добронегу (сестру Ярослава), муж которой, польский король Казимир, хорошо знал семью Генриха. Казимир некогда жил в Париже и Бургундии, числился некоторое время монахом знаменитого аббатства в Клюни и неплохо говорил по-французски. Он мог дать Анне много полезных советов.

А еще в Эстергоме королевой была сестра Анны Анастасия, светлоглазая, простодушная толстушка, тем не менее пленившая сердце короля Андрея, когда он еще молодым принцем приезжал в Киев в поисках убежища во время угорских неурядиц и запомнился киевлянам своими многочисленными пуговицами; ее тоже очень хотелось навестить на чужбине.

Поэтому путь для Анны избрали следующий: Гнезно, Краков, Прага и от этого города поворот в сторону, на Эстергом. Отсюда до самого Регенсбурга следовало плыть по Дунаю в ладье, а затем, через Вормс и Майнц, уже лежала прямая сухопутная дорога на Париж.

* * *

За свою сестру Марию-Добронегу Ярослав дал королю Польши Казимиру большое приданое, а тот в ответ возвратил восемьсот пленных русичей. Добрые отношения с Польшей закрепила и женитьба брата Анны Изяслава на сестре Казимира, польской княжне Гертруде.