Реликт - [2]

— Давай побалакаем, — сказал доходяга и попытался кашлянуть.

Андрей испугался, что вновь повторится приступ, но кашель затих, не успев разгореться.

— Или храпака зададим?

— Можно и потрепаться, — Андрей сел, прилонился к стене.

— Наверное, студент?

— Инженер-землеустроитель!

— Гляди-ка!

Кровать натужно вздохнула, и на Андрея уставились большие, ввалившиеся глазища.

— А вы из местных? — спросил Андрей и сделал рукой какой-то неопределенный жест.

Доходяга трудно засмеялся, провел грязными ладонями по шевелюре и хрипло пропел:

— По тундре, по тундре…

Лицо его было покрыто плотными неуходящими тенями. И только рот придавал маломальскую живость лицу, хотя лишь полуулыбка-полуусмешка иногда кривила его.

— Десять лет от звонка до звонка, понял? А за что? За кралю, чтоб ей… — сказал доходяга и затих.

Андрей подождал минуты три и хотел было что-нибудь ляпнуть для поддержания разговора, но тот опередил.

— Может, чифирку сварганим?

— Как хотите.

— Эх, паря, паря! Кого жизнь балует, а кого и наотмашь кулаком в морду… Застрял в этой вонючей деревне, и ходу мне отсюда никуда… По справке живу…

Вдруг, спохватившись, он развернул сверток, который лежал на столе, и Андрей увидел два куска хлеба, густо намазанных маслом.

— Угощайся.

— Да нет, спасибо, — сказал Андрей и вспомнил, что в рюкзаке болтается последняя банка тушенки. Сначала он хотел красивым жестом извлечь ее и бухнуть на стол, но передумал.

— А все-таки заделаем чифирку, — доходяга облизнул пальцы.

— Я лучше почитаю, — сказал Андрей и раскрыл книгу на первой попавшейся странице…

Через час они потушили свет и притихли. Только иногда кашель вырывался из тесной груди доходяги да сетка кровати ухала, когда он резко переворачивался с боку на бок.

Андрей проснулся. Не зажигая света, натянул брюки, ткнул ноги в холодные сапоги. Половица пискнула. Под кроватью звякнули пустые бутылки.

Почему такая тишина? Ни хрипа, ни подкашливания. Неужели в такую рань он уже смылся… Выключатель где-то здесь… Немного правее…

Андрей увидел пустую кровать, и ему стало не по себе. Он бросился к рюкзаку. Тот по-прежнему стоял в углу, застегнутый на все ремешки. Андрей торопливо раскрыл его. Все на месте. И главное, туго скрученная трубка — служебные карты.

Надо же быть таким кретином — оставить их здесь. А если бы этот зэк намылился с рюкзаком? Была бы потеха. Придется действительно нажать на председателя. Хватит торчать в этих апартаментах.

Андрей посмотрел на часы: без пяти семь.

Он поспешно оделся, скатал спальник и стал его пристегивать к рюкзаку. Спальник вертелся и никак не входил под клапан. Андрей надавил коленом — получилось. Осталось натянуть куртку с оторванным карманом и топать в столовку.

Хотя хибарка замыкалась, Андрей не решился оставить рюкзак и потащил его с собой. Ключ он сунул под крыльцо. Доходяга еще вчера предупредил об этом.

Столовая была рядом. В пустом зале ни души. Из глубины кухни послышались ленивые шаги. Появилась пожилая повариха с полотенцем в руках.

— Ты откуда взялся? — спросила она и достала стакан. — Ведь мобилизованные все уехали.

— Прибыл к вам для обследования земель.

— Это дело хорошее, — повариха налила в стакан горячего чаю, поставила миску сметаны, положила в блюдце кусок белого хлеба. — Перекуси пока. Раньше для мобилизованных варили, а теперь утром человека два-три зайдут. В обед, правда, механизаторы подвалят… А ты, милок, у кого остановился?

— За конторой, в «теремке»…

— Тикай оттудова скорее, он же, этот кочегар, чахоточный! И чаво его председатель держит — гнал бы в три шеи из колхозу! Без паспорта, без имени. Шарахается по деревне, зыркает… Вон третьего дня у Степаныча «Дружбу» сперли — небось треклятый руку приложил… А у меня он, голубчик, из отдельной миски жрет, как песик. У меня это дело четко…

Андрей, обжигаясь, допил чай и потащился в контору. Но прежде чем завернуть туда, он вернулся к хибарке, нашарил ключ в опилках под крыльцом и вошел. Расстегнув рюкзак, Андрей достал пакет с малиной, положил его на стол, рядом поставил банку тушенки. На этот раз спальник легко пристегнулся к рюкзаку.

Председатель смотрел на Андрея, перекладывая бумаги, курил и наконец произнес:

— У меня появилась замечательнейшая идея.

Он подошел к карте колхоза, размахивая папиросой.

— Видишь, самый дальний чересполосный участок. Когда-то там была деревня Соколовка, теперь почти ничего не осталось. Летом гоняем туда молодняк. Так вот, земли там неплохие, но запущенные — сам знаешь, и под боком дел завались. А эта Соколовка проклятая для меня как нож у горла. Выгоны зарастают кустарником, сенокосы закочкарены… Лет двадцать назад пробовали корчевать лес, да так и бросили… Представляешь, если навести порядок да дополнительно освоить гектаров двести, то можно весьма приличный резерв в кормах создать и поголовье молодняка увеличить. А в перспективе…

Андрей встал, подошел к карте. Он уже понимал, куда клонит председатель, и это мало вдохновляло.

— И сколько километров от центральной усадьбы до вашей запущенной, но весьма перспективной вотчины?

— Сорок с небольшим.

— А поближе ничего нет?

— Да ты пойми, без Соколовского участка задохнемся.