Религиозные основы общественности - [10]

Подлинно прочное, согласованное и одухотворенное, сочетающее повиновение со свободой общественное устройство возможно только на почве указанного двуединства, его ясного осознания и последовательного осуществления. Если общая религиозная обоснованность общественности на начале служения Божьей правде, одна только как мы пытались показать, в состоянии разрешить трагическую антиномию между солидарностью и индивидуальной свободой, то антиномию между суверенностью государственно-правового принудительного нормирования жизни и внутренней религиозно-нравственной свободой может разрешить только христианское сознание Богочеловечества, из которого вытекает двуединство права и нравственности. В основе всякой власти лежит, как мы видели, свободный авторитет; истинная теократия есть теофания, свободное обнаружение божественных начал в человеческой совести и определенной ею нравственной воле. Но в состав свободного подчинения нравственному авторитету и нравственной правде входит как его интегральная часть, дополняющая непосредственную богочеловеческую жизнь и помогающая ей утвердиться в мире, свободное признание начала порядка и закона вообще, нравственная обязанность обуздывать хаотические силы мира в человеческой жизни, нравственная обязанность повиноваться власти, как органу Божьей воли о внесении порядка в мир. «Нет власти аще не от Бога»; «да будет воля твоя, яко на небеси, и на земли». Все споры о значении права и государства, о допустимости или недопустимости принуждения, безнадежно спутаны непониманием различия между функциями и существом права и нравственности. Накопление добра и уничтожение зла, конечно, никогда не достигается непосредственно никаким принуждением, никаким правом или государственным строем: оно есть дело развития сущности нравственной жизни, непосредственного врастания человека и человечества в Сущее Добро или взращивания его в себе. Но из этого совсем не следует, что момент принуждения и внешнего нормирования лишен нравственного смысла или даже нравственно воспрещен. Ибо кроме сущностного взращивания добра и вытеснения им зла, кроме непосредственной жизни в Боге, у человека есть иная задача: выполнения в мире трансцендентной воли Бога путем ограждения мира от зла и бережения в нем сил добра, через соблюдение истинного, соответствующего этой цели, порядка жизни. Наилучший государственный порядок не может внести в жизнь ни йоты сущностного, субстанциального добра, не может уничтожить ни малейшей силы зла; это так же невозможно, как невозможно создать гомункула в реторте, как увеличить путем механических комбинаций количество материи в мире ни на один атом. Но вместе с тем не только суверен, монархи, но и последний городовой, исполняющий функцию «тащить и непущать», выполняет волю Божию, ограждая жизнь порядком, сдерживая разрушительные силы зла и создавая условия свободного накопления сущностных нравственных сил на земле. Царство Божие невозможно на земле до ее совершенного преображения, ибо «Царство Божие внутри вас есть», но воля Божия может и должна исполняться на земле не только приобщением человека непосредственно к Богу, но и соблюдением порядка, соответствующего этой воле. Или, как говорил Вл. Соловьев — задача государства не в том, чтобы сделать земную жизнь раем, а в том, чтобы не допустить ее стать адом. Правда Божия одновременно осуществляется и непосредственно, через сущностную нравственную жизнь человека, и косвенно, через государственно-правовую организацию мирских сил человека.

Из уяснения подлинного смысла этого двуединства вытекает также, что не существует вообще идеального общественного порядка — ни в смысле порядка, абсолютно обеспечивающего добро и осуществляющего его во всей его полноте, ни даже в смысле одного единственного порядка, соответствующего вечной правде Божией. Существуют вечные начала человеческой жизни, несоблюдение которых грозит обществу гибелью, разложением или, по крайней мере, ослаблением и увяданием — эти начала мы и пытались выше схематически наметить. Но не существует и не может существовать одного единственного государственного порядка, одной формы правления, которая была бы единственно адекватной бытию человека и его ненарушимому отношению к Богу. Ибо порядок имеет целью организовать, сдержать и воспитать силы мира, в согласии с основной нравственной задачей человека; он хорош, поскольку он достигает этой своей цели, а форма, в которой он ее может достигнуть, зависит, очевидно, от состава и качества того материала, который подлежит организации и упорядочению. Как не возможен один единственный школьный порядок, одна единственная система воспитания, а достоинство порядка определяется здесь тем, достигает ли он своей цели — дисциплинировать учеников, приучить их к вниманию, труду, развить их ум и волю, что, очевидно, достигается разными мерами в зависимости от возраста и духовного типа детей, так невозможен единственный государственный порядок: хорош и необходим тот порядок, который лучше других сумеет организовать данный человеческий материал, обеспечить свободу, согласованность и духовную производительность данного народа на данном уровне его духовного развития. Мера дисциплины и свободы, опеки и самодеятельности, единовластия и коллегиального управления, централизованности и децентрализованности, системы власти наследственной или власти избирательной зависит здесь исключительно от того, что в каждом данном случае и отношении, при данных материальных и духовных условиях, обеспечивает порядок, в максимальной мере авторитетный и укрепляющий основы нравственной жизни. Здесь действует одно только правило: