Религиозно-философские основы истории - [392]

Успенский. С. 30.

Какие явления мы можем отнести к области четырех измерений?

«Это относится, прежде всего, к так называемому психическому миру, к миру идей, образов и представлений...» «Наше отношение к психическому, та разница, которая существует для нас между «физическим» и «психическим», показывает, что именно психическое должно отнести к области четвертого измерения».

Мое замечание: Какие же это «измерения» в психическом? Если психическое относится к области именуемого «четвертого измерения», то это означает, что термин «четвертое измерение» очень неудачен, и что правильнее прямо говорить: психическое относится к области духовной. Если в физическом мире (неразборч.).

Успенский. С. 31.

«Первоначально психическое признается совершенно отдельным от «тела», функцией «души», не подчинен никаким физическим законам (душа живет сама по себе, а тело само по себе) и одно «несоизмеримо» с другим. Это теория наивного дуализма или спиритуализма. Первая попытка такого же наивного монизма рассматривает душу как прямую функцию тела. Тогда говорится «мысль есть движение естества » ( неразборч.).

Мое замечание.

Исторически все это неверно. Связь души с телом признавалась древнейшей мыслью язычества. Идея «гилозоизма» признавала душевные и телесные свойства слитыми в материи. Обычные языческие идеи представляли душу как бы питающеюся соками тела. Даже и по смерти тела душа требовала пищи, откуда поминки, жертвоприношения и т. п. Ту не было дуализма, а (неразборч.) одушевление всего мира.

Успенский. С. 31 (продолжение).

«Оба взгляда приводят в тупики. Первый — потому что выясняется (то есть теперь что ли) очевидная зависимость между актами физиологическими и психическими, второй (Молешотовский) - потому что движение все-таки остается движением, а мысль - мыслью».

Мое замечание.

Второе - совершенно верно. У Молешотова монизм вполне наивен. Мысль есть все-таки мысль, а движение - остается движением. Но что касается первого «тупика», то его не было ни у язычников, ни у христиан. Зависимость между актами физиологическими и психическими всеми признавалась. Иначе не зачем было бы «бороться с плотью», не ставили бы себе задачи владеть плотью, не знали бы плотских грехов и падений. Сверх того научный дуализм не отрицает объединенного принципа (неразборч.), а только сознает свое незнание способов его связи с миром.

Успенский. С. 33.

«Психическое», если взять его само по себе, очень похоже на то, что должно бы быть в четвертом измерении, и мы вполне свободно можем сказать, что мысль движется по четвертому измерению. Для нее нет преград и расстояний. Она проникает внутрь непроницаемых предметов, представляет себе строение атомов, химический состав звезд, население морского дна, жизнь народа, исчезнувшего десять тысяч лет назад. Никакие стены, никакие физические условия не стесняют нашей фантазии, нашего воображения... Разве сам Н.А. Морозов не путешествовал по времени и пространству, когда, читая Апокалипсис в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, видел грозовые тучи, несшиеся над островом Патмосом в пять часов вечера 30 сентября 395 года».

Мое замечание.

Это уже пошли монистические фантазии. Если бы 30 сентября 395 года на острове Патмосе действительно проносились грозовые тучи, которые «видел» Морозов в Петрограде в 90-х годах XIX века, то можно было бы сказать, что он путешествовал по времени и пространству. Но в действительности на Патмосе ничего подобного не было, и Н.А Морозов только по своему невежеству в истории предположил, будто бы вся эта буря происходила в данное время. А он все-таки «видел», но что? То, чего не было на острове Патмосе, а было только в его мозгу и не полторы тысячи лет назад, а в 90-х годах XIX века. Следовательно, он нигде не «путешествовал» по времени и пространству, а сидел в кабинете своего мозга и рассматривал там картинки, которые сам же разрисовывал на основании того материала двух-трех книжек, которые тогда успел прочесть в равелине.

И это относится ко всему рассуждению Успенского. Мысль в (неразборч.) не уходит ни за какие «преграды». В мозгу, в кладовой головы, сложено множество разного материала, собранного наблюдением или чтением, и голова фантазера или поэта есть его кабинет, где он рассматривает и комбинирует свои материалы. Эти материалы могут относиться к народу, жившему (по книжкам или предположению) 10 000 лет назад. Но поэт не переносится при этом за десять тысяч лет назад, а остается именно здесь и в свое время. Доказательством является то, что поэт - если история или его малая начитанность дают ему неверные сведения, то поэт пишет и неверные картины. Если бы он действительно перенесся за 10 000 лет назад, то он бы не наврал, а сообщил бы истории драгоценные данные. Но этого-то и нет. То же касается звезд и чего угодно другого.

Успенский. С. 33 (продолжение).

«Разве во сне мы не живем в фантастическом мире, сказочном царстве, где все способно вращаться, где нет устойчивости физического мира, где один человек может стать другим или сразу двумя, где самые невероятные вещи кажутся простыми, где события идут часто в обратном порядке, от конца к началу, где мы видим символические изображения идей и настроений, где мы разговариваем с умершими, летаем по воздуху, пролетаем сквозь стены, тонем, сгораем, умираем и остаемся живы»...