Реквием - [49]

Это бы все объясняло. Это могло стать причиной для развода.

Я на мгновение зажмуриваюсь. Таня что-то гово­рит. Она терпеливо смотрит на меня, явно в ожидании ответа.

— Простите, что вы сказали?

— Я говорю, что не стала бы так уж сильно об этом беспокоиться. Все равно, в конце концов, каждый полу­чает по заслугам. — Она громко смеется. — Мельницы Господни не остановятся, пока все не встанет на свои места. Понимаете, о чем я? Вы получили то, что заслу­жили, и она тоже получит свое.

— Спасибо, — произношу я. На обратном пути к вращающимся дверям я слышу, что Таня смеется сно­ва. Этот звук следует за мной и на улицу, звенит у меня в ушах, даже когда я уже в нескольких кварталах от архива.

Лина

Небо словно разломано на куски. Горизонт цвета кирпича. Остальная часть неба исчерчена багровыми побегами.

Река превратилась в струйку. За воду дерутся. Пиппа нас предупреждает, чтобы мы не выходили из ее лагеря, и расставляет по периметру охрану. Саммер уже ушла. Даже Пиппа не знает, куда та отправилась, либо не хочет делиться с нами ее планами.

В конце концов Пиппа решает, что чем меньше, тем лучше. Чем меньше народу мы привлечем к этому делу, тем меньше шансов, что его изгадят. Лучшие бой­цы — Тэк, Рэйвен, Дэни и Хантер — будут отвечать за главное: они проберутся к дамбе, где бы та ни распола­галась, и взорвут ее. Ла требует, чтобы ее тоже вклю­чили в эту группу, как и Джулиан, и, хотя никого из них нельзя назвать подготовленным бойцом, Рэйвен сдается.

Прямо убила бы ее.

— Нам еще потребуется охрана, — говорит Рэй­вен. — Люди, стоящие на шухере. Не волнуйся. Я вер­ну его целым и невредимым.

Алекс, Пиппа, Корал и один мужчина из команды Пиппы — его называют Бист, должно быть, из-за буй­ной копны нечесаных черных волос и темной бороды, загораживающей рот, — составляют один из диверси­онных отрядов. Меня каким-то образом припрягают командовать вторым. В помощь мне дают Брэма.

— Я хочу с Джулианом, — говорю я Тэку. Мне как-то неловко жаловаться Пиппе напрямую.

— Да ну? А я хочу яичницу с беконом на завтрак, — отзывается Тэк, не поднимая головы. Он скручивает сигарету.

— Ты до сих пор обращаешься со мной, как с ребен­ком, — возмущаюсь я, — и это после того, что я для вас сделала!

— Только когда ты ведешь себя, как ребенок, — от­резает Тэк, и я вспоминаю, как мы поссорились с Алексом сто лет назад, когда я только-только узнала, что мама всю мою жизнь провела в заключении в Крипте. Я уже целую вечность не думала о том момен­те и о внезапной вспышке со стороны Алекса. Это слу­чилось как раз перед тем, как он впервые сказал, что любит меня. Как раз перед тем, как я сказала ему то же самое.

Внезапно я перестаю понимать, что творится, и вонзаю ногти в ладони, пока не чувствую укол боли. Я не понимаю, как все так переменилось, как целые слои моей жизни оказались похоронены. Этого не мо­жет быть. Когда-нибудь нам придется все это взорвать.

— Послушай, Лина. — На этот раз Тэк поднимает голову. — Мы просим тебя сделать это потому, что до­веряем тебе. Ты — лидер. Ты нужна нам.

Искренность его тона настолько поражает меня, что я не знаю, что и ответить. В своей прежней жизни я никогда не была лидером. Лидером была Хана, а я только следовала за ней.

— Когда это закончится? — спрашиваю я, в конце концов.

— Не знаю, — отвечает Тэк. Впервые на моей памя­ти он признается, что чего-то не знает. Тэк пытается скрутить сигарету, но у него дрожат руки. Ему прихо­дится прекратить и начать заново. — Возможно, ни­когда.

В конце концов, он сдается и в приступе раздраже­ния швыряет сигарету наземь. Несколько мгновений мы молчим.

— Нам с Брэмом нужен третий, — наконец говорю я. — Если что-нибудь случится со мной или с ним, если кого-нибудь из нас убьют, чтобы у второго осталась поддержка.

Тэк снова смотрит на меня. Я вспоминаю, что он тоже молод — ему всего двадцать четыре. И в эту се­кунду он выглядит ровно на них. Он похож на благо­дарного ребенка, как будто я только что предложила ему помочь справиться с домашним заданием.

Потом это мгновение уходит, и лицо его снова су­ровеет. Он достает пачку табака, бумагу и снова при­нимается за дело.

— Можешь взять Корал, — говорит он.

Во всем задании больше всего меня пугает необхо­димость пройти через лагерь. Пиппа дает нам один из фонариков на батарейках. Его несет Брэм. В его движущемся свете толпа вокруг нас распадается на фраг­менты: вон вспышка ухмылки, а вон женщина, кормя­щая ребенка грудью, смотрит на нас с негодованием. Людское море неохотно расступается перед нами и смыкается за нашей спиной. Я чувствую их жажду. Уже слышны стоны, шепот «воды, воды». Отовсюду доно­сятся крики, приглушенные возгласы, звуки ударов.

Мы добираемся до берега реки. Ее русло больше не кишит людьми, дерущимися за воду. Драться больше не за что, от воды осталась лишь тонюсенькая струйка в палец толщиной, черная от ила.

До стены еще миля, а потом четыре мили к северу вдоль стены, к той ее части, что укреплена получше. Наша задача — привлечь как можно больше внимания и оттянуть как можно больше народу из службы безо­пасности от того места, к которому будут прорываться Рэйвен, Тэк и остальные.