Реквием - [34]

Группа быстро, без единого слова, рассыпается в стороны. Люди проскакивают мимо меня и превра­щаются в тени. Тени растворяются во тьме. Я прохожу мимо Рэйвен: она присела рядом с мертвым регулято­ром и обыскивает его на предмет оружия, денег или вообще чего-нибудь полезного.

— Рэйвен. — Ее имя застревает у меня в горле. — Как ты думаешь?..

— С ними все будет в порядке, — произносит Рэй­вен, не поднимая головы. Она знает, что я говорю про Джулиана и Тэка. — А теперь вали отсюда.

Я трусцой пробегаю через лагерь и нахожу свой рюкзак рядом с несколькими другими у костровой ямы. Я накидываю лямку рюкзака на правое плечо, рядом с ружьем, лямка больно врезается в кожу. Я хватаю еще два рюкзака и закидываю на левое плечо.

Мимо меня трусцой пробегает Рэйвен.

— Лина, пора!

Она тоже растворяется во тьме.

Я встаю, потом замечаю, что кто-то вчера вечером бросил медикаменты. Если что-нибудь случит­ся, если нам придется бежать, и мы не сможем сюда вернуться — они нам понадобятся.

Я снимаю один из рюкзаков и опускаюсь на ко­лени.

Регуляторы приближаются. Я уже различаю от­дельные голоса и отдельные слова. Внезапно я осознаю, что лагерь совершенно пуст. Осталась лишь я одна.

Я расстегиваю рюкзак. У меня дрожат руки. Я вы­кидываю из рюкзака свитер и начинаю пихать на его место бинты и бацитрацин.

На мое плечо ложится чья-то рука.

— Какого черта ты тут делаешь?! — Это Алекс. Он хватает меня за руку и вздергивает на ноги. Я едва успеваю застегнуть рюкзак. — А ну пошла!

Я пытаюсь вырвать руку, но Алекс держит крепко. Он практически волочет меня в заросли, прочь от ла­геря. Мне вспоминается первый рейд в Портленде, когда Алекс вел меня через какой-то темный лабиринт комнат, когда мы вместе скорчились на воняющем мо­чой полу сарая, и он осторожно укутывал мою ране­ную ногу, и его руки, касающиеся моей кожи, были мягкими, сильными и удивительными.

В ту ночь он поцеловал меня. Я гоню воспоминание прочь.

Мы спускаемся по крутому склону, оскальзываясь на ненадежном суглинке и влажных листьях, к выступа­ющему козырьку и образовавшейся под ним пещере, впадине в холме. Алекс заставляет меня присесть и прак­тически вталкивает в тесное, темное пространство.

— Осторожно!

Пайк тоже здесь. Блестящие зубы, уплотнившаяся тьма. Он немного пододвигается, чтобы дать нам ме­сто. Алекс устраивается рядом со мной, прижав коле­ни к груди.

Палатки в каких-нибудь пятидесяти футах от нас выше по склону. Я безмолвно молюсь, чтобы регулято­ры подумали, что мы убежали, и не тратили времени на поиски.

Ожидание мучительно. Голоса в лесу стихают. Должно быть, теперь регуляторы движутся медленно, выслеживая нас. Возможно, они вообще уже в лагере, пробираются между палатками — смертоносные без­молвные тени.

Пещерка слишком тесная, а темнота невыносима. Мне внезапно начинает казаться, что нас запихнули в гроб.

Алекс меняет позу и задевает тыльной стороной руки мою руку. У меня пересыхает в горле. Его дыха­ние чаще обычного. Я застываю, и оцепенение прохо­дит, лишь когда Алекс убирает руку. Это наверняка случайность.

И снова мучительная тишина. Пайк бормочет:

— Дурь какая!

Алекс шикает на него.

— Сидеть здесь, как крысы в норе...

— Пайк, клянусь...

— Замолчите оба! — яростно шепчу я. Мы снова умолкаем. Через несколько секунд раздается чей-то крик. Алекс напрягается. Пайк снимает ружье с плеча, ткнув меня локтем в бок. Я прикусываю губу, чтобы не закричать.

— Они смотались.

Голос доносится сверху, из лагеря. Значит, они пришли. Наверное, обнаружив, что лагерь пуст, регу­ляторы решили, что можно больше не таиться. Инте­ресно, что они планировали? Окружить нас и выко­сить спящих?

— Сколько их там?

— А, черт! Ты был прав насчет тех выстрелов.

— Мертв?

— Да.

Раздается негромкий шорох, как будто кто-то пи­нает палатку.

— Смотри, как они тут живут. Сбившись в кучу. Валяясь в грязи. Животные.

— Осторожно. Тут все заражено.

Пока что я насчитала шесть голосов.

— Ну, тут и воняет. Я прямо чую их запах. Дерьмо.

— Дыши ртом.

— Ублюдки! — бормочет Пайк.

Я машинально шикаю на него, хотя и меня тоже ох­ватывает гнев, наряду со страхом. Я ненавижу этих ре­гуляторов. Я ненавижу их всех до единого за то, что они воображают, будто они лучше нас.

— Как ты думаешь, в какую сторону они подались?

— В какую бы ни подались, они не могли уйти да­леко.

Семь разных голосов. Возможно, восемь. Трудно сказать. А нас тут около двух дюжин. Впрочем, как сказала Рэйвен, мы не знаем, какое у них оружие и не ждет ли их поблизости подкрепление.

— Ладно, давайте с этим завязывать. Крис?

— Понял.

У меня начинает сводить бедра судорогой. Я пода­юсь назад, чтобы немного разгрузить ноги, прижав­шись к Алексу.

Он не отодвигается. Снова его рука касается моей, и я не уверена, то ли это случайность, то ли попытка подбодрить меня. На мгновение — невзирая на все прочее — меня словно электрическим разрядом про­бивает, и Пайк, регуляторы и холод исчезают. Остает­ся лишь плечо Алекса, соприкасающееся с моим пле­чом, и его грудь, поднимающаяся и опускающаяся рядом с моей, и тепло его загрубевших пальцев.

В воздухе пахнет бензином.

В воздухе пахнет огнем.

До меня вдруг доходит. Бензин. Огонь. Пожар. Они жгут наши вещи! Воздух начинает потрескивать. Этот шум заглушает голоса регуляторов. Вниз по склону текут ленты дыма, плывут мимо нас, извива­ясь, словно воздушные змеи.