Реквием - [17]

Никто ему не возражает. Все знают, что он прав. Стервятникам всегда было плевать на нас. Они уходили в Дикие земли потому, что не принадлежали к нормальному обществу - или их оттуда вы­швыривали. У них не были ни привязанностей, ни чести, ни идей. И хотя стервятники всегда оставались безжалостны, у их нападений имелась цель — они грабили и мародерствовали, забирали припасы и ору­жие и не останавливались перед попутными убийствами.

Но убийство без цели и без какой-либо прибыли... Это совсем другое. Это убийство по контракту.

— Они нас убивают, — произносит Рэйвен, медлен­но, словно эта мысль лишь сейчас пришла ей в голову. Она поворачивается к Джулиану. — Они собираются охотиться на нас, как... как на животных. Так ведь?

Теперь все смотрят на Джулиана — некоторые с любопытством, некоторые с негодованием.

— Я не знаю, — Джулиан едва заметно запинается, прежде чем произнести эти слова. Потом добавляет. — Они не могут позволить себе оставить нас в живых.

— Теперь мне можно сказать «черт»? — язвительно интересуется Дэни.

— Но если АБД и регуляторы используют стервят­ников, чтобы убивать нас, это доказывает, что сопро­тивление реальная сила, — пытаюсь спорить я. — Они видят в нас угрозу. Это хорошо.

На протяжении многих лет правительство факти­чески защищало заразных, поскольку официальная точка зрения гласила, что болезнь, амор делирия не­вроза, была уничтожена во время бомбардировок, вместе со всеми инфицированными. Любви больше нет. Признать существование сообществ зараженных - все равно, что расписаться в собственной неудаче.

Но теперь продолжать пропаганду стало невоз­можно. Сопротивление сделалось слишком серьезным и заметным. Они не могли больше ни игнорировать нас, ни притворяться, будто нас не существует, — поэтому они теперь должны попытаться уничтожить нас.

— Ага, и теперь мы проверим, насколько это здоро­во, когда стервятники поджарят нас во сне! — снова взрывается Дэни.

— Хватит! — Рэйвен встает. В ее смоляных волосах мелькает седая прядь. Я никогда прежде не замечала ее. Интересно, она всегда там была или появилась не­давно? — Нам просто нужно быть поосторожнее. Мы будем тщательнее выбирать место для лагеря и оставить на ночь стражу. Ясно? Если они охотятся на нас, значит, нам необходимо быть быстрее и умнее. И быть заодно. Чтобы нас с каждым днем становилось больше. — Рэйвен многозначительно смотрит на Пайка с Дэни, потом переводит взгляд на Корал. — Как ты думаешь, у тебя хватит сил идти?

Корал кивает.

— Думаю, да.

— Ну, ладно. — Тэк определенно начинает нервни­чать. Уже, должно быть, никак не меньше десяти ча­сов. — Тогда сворачиваемся. Проверьте силки. Начи­найте собирать вещи. Выступаем сразу же, как только сможем.

Тэк с Рэйвен больше не были бесспорными руково­дителями группы, но они по-прежнему могли заста­вить людей двигаться, и в этом случае никто не спо­рил. Мы простояли лагерем рядом с Поукипзи почти три дня, и теперь, когда мы решили, куда идти, нам не терпелось туда добраться.

Группа распадается, и все рассыпаются между де­ревьев. Мы путешествуем вместе почти неделю, не такой большой срок, но за это время каждый уже принял на себя определенную роль. Тэй и Пайк - охотники. Рэйвен, Дэни, Алекс и я занимаемся силками. Ла приносит и кипятит воду. Джулиан пакует и распаковывает вещи. Остальные чинят одежду и латают палатки. В Диких землях все зависят друг от друга.

В этом исцеленные и неисцеленные согласны друг с другом.

Я иду следом за Рэйвен, которая крадучись поднимается по склону, к оставшимся после бомбардировки фундаментами - когда-то там, должно быть, стоял квартал домов. Там водятся еноты.

— Она идет с нами? — не выдерживаю я.

— Кто? — Рэйвен похоже, удивлена, обнаружив меня рядом.

— Эта девушка. — Я стараюсь сохранять безразличный тон. — Корал.

Рэйвен приподнимает бровь.

— А что, у нее есть выбор? Либо она идет с нами, либо остается и умирает от голода.

— Но... — Я не могу объяснить, почему мне упорно кажется, что Корал нельзя доверять. —  Мы ничего не знаем о ней.

Рэйвен останавливается. Она поворачивается ко мне.

— Мы ничего не знаем ни о ком, — произносит она. — Ты что еще не поняла? Ты ни черта не знаешь обо мне. Я ни хрена не знаю о тебе. Ты даже о самой себе не фига не знаешь.

Я думаю об Алексе - незнакомом, холодном парне, которого я когда-то знала - так мне казалось. Возможно, не так уж и сильно он изменился. Возможно, я просто никогда на самом деле его не знала. Рэйвен вздыхает и трет лицо ладонями.

— Слушай, я говорила совершенно серьезно. Мы все повязаны и должны действовать вместе.

— Я понимаю, — отзываюсь я и оглядываюсь на лагерь. Издалека красное одеяло на плечах у Корал выглядит неуместно, словно пятно крови на полированном деревянном полу.

— Не думаю, — возражает Рэйвен. Она становится передо мной, вынуждая посмотреть ей в глаза. Глаза у нее суровые, почти черные. — То, что происходит сейчас, лишь это важно. Это не игра. Не шутка. Это вой­на. Она больше, чем все наши объединенные оды. Мы больше не имеем значения. — Голос ее смягчается. — Помнишь, что я всегда тебе говорила? Прошлое мертво.

Теперь я понимаю, что она говорит об Алексе. У меня сдавливает горло, но я не желаю, чтобы Рэйвен видела меня плачущей. Я никогда больше не стану плакать из-за Алекса.