Реквием - [415]

Не успев пообедать, в кабину уселись втроем. Было неудобно сидеть, сжавшись, между водителем и директором школы. Не хотелось стеснять ни одного, ни другого. Выехали на оргеевскую трассу. Машина двигалась с натугой, особенно на подъемах. Наклонившись к рулевому колесу, водитель, с видимым беспокойством на лице, вслушивался в работу мотора. Что-то, неслышное нам, пассажирам, тревожило его.

Директор, сидел, прислонившись к пассажирской дверке правым плечом. Неожиданно он попросил:

— Саша! Останови на минуту. Я пересяду в центр. У меня в детстве был остеомиелит правой руки. Боюсь, простужу. Сильно сквозит.

Съехав на обочину, Саша затормозил. Соскочил с подножки грузовика, поднял капот машины. Склонился над работающим мотором. Внимательно слушал. Директор с лаборантом вышли на обочину шоссе. Садиться не спешили, разминая ноги и проверяя крепление груза. Вдвоем, натянув три, слабо натянутые веревки, закрепили к бортам.

— Чтобы не потерять чего-либо по дороге, — сказал директор и, оглядев еще раз кузов, спросил. — Ты знаешь, какая сумма денег в кузове этой машины?

Лаборант пожал плечами.

— Тут на семь с половиной тысяч рублей.

По тем временам, в середине шестидесятых, сумма была астрономической. Это было целое состояние.

Неожиданно директор выбежал на середину асфальтированной трассы и стал энергично махать рукой. Ехавший со стороны Кишинева автобус резко затормозил. За лобовым стеклом на белой табличке крупными буквами чернела надпись: Кишинев — Атаки. Директор подбежал к водительской двери автобуса и о чем-то коротко переговорил с водителем. Повернулся к лаборанту:

— Я поеду автобусом. Буду ждать вас в школе!

Шипя, открылась пассажирская дверь. Директор впрыгнул в салон. Дверь закрылась. Автобус плавно тронулся и укатил.

Лаборант подошел к водителю. Саша, опустил капот, натянув, закрепил пружинные крючки.

— Поехали!

Лаборант удобно разместился в, сразу ставшей просторной и уютной, кабине. С силой притянув, захлопнул дверь. Саша повернул к лаборанту удивленное лицо:

— А где твой начальник!

— Уехал автобусом «Кишинев — Атаки». Будет ждать нас в школе.

Саша молча качнул головой и тронул машину. Через несколько минут неопределенно хмыкнул:

— В застолье с ним весело?

Лаборант кивнул головой.

— А в разведке?

Пассажир все понял. Промолчал. Дальше ехали молча. Позади остался Оргеев. Под ложечкой уже начали сосать стенающие болезненные спазмы голода. Солнце наполовину скрылось за нижним краем линии горизонта. Проехали небольшое село Ратуш. У придорожного колодца Саша притормозил:

— Греется двигатель. Посмотрим…

Не глуша двигателя, Саша выбрался из кабины. Лаборант за ним. Обошли машину сзади. Из выхлопной трубы валил пар, выстреливали отдельные капельки воды. Саша озабоченно сказал:

— Мотор троит. Просекло прокладку головки блока. Вода убегает через один из цилиндров.

Из бутылки, не спеша, долил, убежавшую через выхлопную трубу, воду.

— Поехали. Повезет — доедем. В колхозе гараж большой? ЗИСы есть?

Лаборант кивнул.

Через несколько минут пути случилось то, что случилось. Двигатель заглох. Быстро темнело. Саша вышел на трассу и пытался остановить редкие встречные и попутные ЗИСы. Наконец одна машина затормозила. Говорили недолго. Водитель повернулся и снял, пристегнутую к задней стенке кабины, прокладку. Саша сунул руку в карман. Водитель покачал головой, отвел руку и, газанув, включил передачу:

— Счастливо доехать! Поможешь когда-нибудь другому!

Наконец-то лаборант увидел ее, небольшую, плоскую, с массой ажурных отверстий, кажущуюся совсем нежной и хрупкой, прокладку. Такие прокладки он часто видел на стене в боксах колхозных гаражей. Но без нее, оказывается, мотор, такой огромный, собранный в единый мудрый организм, стал мертвой грудой металла.

— Поменять прокладку можно только в Лазовске. Там на окраине большая автобаза. Но туда еще надо добраться.

Саша шагал взад-вперед по трассе и останавливал грузовые машины, едущие только в сторону Бельц. Редко проезжающие грузовые автомобили не останавливались. Из кабины одной притормозившей машины шофер, переговорив с Сашей, отрицательно покачал головой и дал газу.

Со сгущаюшейся темнотой опускался пронизывающий холод. Первыми его почувствовали ноги, обутые в летние, с тонкими, как картонка, подошвами. Потом онемели и стали неподвижными суставы. Затем он перестал чувствовать ноги вообще. Тонкий прорезиненный плащ, казалось, притягивал холод извне и тут же отдавал его телу. Кепчонка не грела. Почему-то сильно захотелось спать. Он был уверен, что во сне он быстро согреется. Представил, как уютно сейчас в теплой постели. Только бы улечься, укрыться. И больше ничего… Даже голод его покинул.

Открыл дверь и забрался в кабину. Против ожидания, дерматиновые сиденья были совсем холодными. Свернувшись калачиком, прилег на пассажирское сиденье и забылся… Очнулся от того, что кто-то, очень сильный, больно и неприятно тряс его плечи. С трудом приоткрыл глаза. Саша продолжал трясти его плечи, похлопал по щекам:

— Очнись! Не спать! Выйди и бегай вокруг машины! Изо всех сил!

Встать было невмоготу. В нем все окаменело. Мысли шевелились в голове медленно, тупо. Шея от неудобного лежания на сиденье, казалась окаменелой. Голова с трудом поворачивалась вместе со всем телом, как у волка. Саша не отставал: