Реквием для меццо - [16]

— Простите?

— Раз Беттина мертва… мистер Говер… полностью ваш, если не брать в расчет жену, почему же вы обвиняете его в убийстве?

— Вот это я и приходить объяснять! Когда я закричать Asesino, вы быть рядом, я знаю — вы слышать.

Мощное сопрано слышали, наверное, все, кто был в зале.

— Да, — признала Дэйзи.

— Сначала я думать, Жильберто убить ее, потому что не хотеть больше быть ее любовником, а хотеть быть только мой. Это меня осчастливить, я бы отдавать свой жизнь за него и никогда не кричать Asesino. Я смотреть на него и восхищаться, и он это видеть. Он бояться, так он сказать. Он давно не любить Беттину, а часто ее видеть, потому что обещать. А она ему: «Когда ты это сделать? Когда? Когда?»

— Сделать что?

— Тогда я не знать. — Мисс Делакоста пожала внушительными плечами. — А теперь знать: она мешать, вот он ее и убивать, не из-за меня. Вот я и кричать.

Сбитая с толку этим запутанным объяснением, Дэйзи попыталась начать с самого начала:

— Вы считаете, что мистер Говер убил Беттину?

— Я?

Если бы она произнесла это на сцене, даже зрители на самых дальних рядах сразу бы поняли, как сильно она удивилась.

— Жильберто не убивать Беттина. Он так мне говорить. Я же объяснять, а теперь вы сказать это вашему друг, который из полиция.

— Мисс Делакоста, — возник рядом Пайпер. — Господин старший инспектор желает переговорить с вами. Будьте так любезны, мадам.

Мисс Делакоста величественно проследовала к выходу, словно героиня трагедии — на эшафот, оставив Дэйзи гадать, что это было. Возможно, испанскому идальго (если она правильно вспомнила слово) честь не позволила бы отрицать свою вину, а для сеньориты Делакоста тенор-валлиец был что идальго, и раз Говер говорит, что не убивал Беттину, значит, не убивал.

«Конечно, Алека такое объяснение не устроит», — подумала Дэйзи. Судя по нервному взгляду, которым тенор проводил любовницу, он тоже так думал.

Говеры о чем-то посовещались и встали. Мистер Говер направился через всю комнату к Кокрейнам, а его бесцветная толстушка-жена — к Дэйзи.

— Надеюсь, вы не против, — начала она с извинения. — Нас не… то есть вы, должно быть, недоумеваете, кто я такая, но…

— Вы миссис Говер, правильно? Ария мистера Говера тронула меня до слез.

— Ingemisco? Правда ведь хорошо спел?

Она с такой готовностью ухватилась за комплимент своему гуляке-мужу, что Дэйзи вновь захотелось плакать, но уже по другому поводу.

— Присядете? — торопливо предложила она. — Я Дэйзи Дэлримпл. Чета Абернати и Мюриэл Уэстли — мои соседи.

— О, вы квартируете с мисс Фотерингэй, фотографом? Мистер Абернати рекомендовал ее Гилберту для снимка в газету, и он вышел так хорошо, что мы сводили к ней детей и сделали семейный портрет.

— Да, Люси — отличный фотограф, а мистер Абернати любезно рекомендует ее своим знакомым.

— Бедный мистер Абернати, я так ему сочувствую! Хорошо еще, у них детей нет, а то бы сиротами остались. По словам Гилберта, он в жене души не чаял.

«Тем позорнее интрижка Гилберта с Беттиной, — возмущенно подумала Дэйзи, — если, конечно, мисс Делакоста все правильно поняла».

— Да, полагаю, — сухо ответила Дэйзи.

— Ему ведь стало плохо? Не знаете, как он сейчас?

— Уже лучше, по-моему.

— Похоже на грудную жабу. Я помогаю в больнице в Ист-Энде. Правда, в основном с детишками… Ах, бедные крошки! Но взрослые с грудной жабой к нам часто обращаются. Нужна таблетка тринитрина или нитроглицерина.

— О, да, помню. Я работала в госпитале во время войны, там волей-неволей наберешься таких знаний. Мистер Абернати принял лекарство, но говорить с полицией пока не может.

— Как это все ужасно! Полагаю, полицейские захотят побеседовать с Гилбертом из-за… того, что сказала мисс Делакоста.

— Старший инспектор Флетчер не так много рассказывает мне, хоть мы и друзья, миссис Говер.

— Я видела, что вы говорили с ним. — Краснея и глядя на свои сплетенные пальцы, она продолжила: — Должно быть, вы… недоумеваете, почему я не возмутилась, когда Гилберт при всех обнял ту… испанскую девицу. Вы же понимаете, творческие люди так темпераментны.

— Да, наверное, — ответила Дэйзи с сомнением в голосе.

— Видите ли, я знаю, что он мне изменяет. И смирилась с этим… Оперные дивы молоды и красивы, а Гилберт, похоже, просто не в силах устоять. Но в конце сезона они уезжают обратно в свою страну, а Гилберт возвращается домой, ко мне и детям. Он хороший отец. Дети не должны расплачиваться за грехи родителей. Какой смысл устраивать сцены!

Прямо мученица Гризельда[18] во плоти. Дэйзи считала такую безропотность малодушным попустительством. Хотя нет, не Гризельда — у той ведь отобрали детей.

Итак, хороший отец, всегда возвращается к жене и детям. Но это Говера не извиняет — связавшись с Беттиной, он причинил боль и Роджеру Абернати. Об этой интрижке миссис Говер, похоже, не знала. А знал ли Абернати? А Мюриэл? Чего так настойчиво добивалась от Говера Беттина, и не потому ли он ее убил?

А может, любительница драмы Консуэла все выдумала?

— Я его не упрекаю и трагедии из этого не делаю, — устало сказала миссис Говер, — вот он и возвращается. Знаю, вы, современные девушки, не считаете мужчину главой семьи, нас-то по-другому воспитывали. Каждый живет, как может.