Рекрут - [51]

* * *

На борту Длани меня встречает сам Кальтус. И он, и сопровождающий его порученец – они оба в парадной форме, но стоит только мне выбраться из кабины, как радостные улыбки, прежде царившие на их лицах, несколько увядают.

Ну да, понимаю. Не так они, привыкшие к корабельной чистоте, представляли себе встречу с вернувшимся назад героем.

Что ж… Добавим немного планетарного антуража.

Подхожу к ним, и, остановившись в шаге перед Кальтусом, преувеличенно чётко топаю ногами, замирая по стойке смирно.

– Господин капитан второго ранга!

Шлёп!

Небольшой, но насквозь пропитанный влагой ком грязи, сочно шлёпается на палубу, заставляя порученца, как и все мы замершего по стойке смирно, заметно напрячься.

– Пилот Светозаров, позывной Поп, с вынужденной посадки – прибыл! – Одновременно выпячиваю грудь, дёргаю головой, щёлкаю каблуками, и конечно же, совершенно случайно, сомнений нет – случайно же, бью подошвой по кучке грязи, расплёскивая её вокруг себя.

Низ брюк Кальтуса, его надраенные до зеркального состояния туфли, всё это покрывается неопрятными коричневыми каплями. Сходная картина и у порученца, аж прикусившего губу от подобного нарушения субординации.

– Рад, что живой, – ничем ни высказав своего недовольства, Кальтус протягивает мне руку и тут уже тормозить начинаю я – моя ладонь, покрытая вбитой в кожу грязью, выглядит совершенно неуместно на фоне чистой ладони, запястье которой охватывает ослепительно белая манжета рубашки.

– Ты чего? – Совершенно искренне удивляется капдва, а затем, стрельнув глазами на мою ладонь, шагает вперёд, обнимая меня и не обращая внимание на грязь, немедленно облепляющую парадный китель.

– Я очень, Сэм! Очень! – Отступив, он одёргивает китель, теперь уже мало чем отличающийся по виду от моего скафандра: – Очень рад, что ты жив. Пройдёмся? – Взяв меня под руку, он отводит меня в сторону, прочь от выращенных глаз своего порученца.

– Может не стоит, вот так? – Киваю на его перемазанную грязью форму, пытаясь высвободиться, но Кальтус лишь качает головой:

– Ты что? Считаешь, что я могу брезговать своим пилотом? Тем более, – остановившись, от толкает меня кулаком в грудь: – Тем более вернувшегося из такой переделки?!

– Так что произошло, Кальтус? Я твои слова, насчёт воскрешения, что ты внизу сказал – вот честно, не понял. Или что – жабы свой аппарат, ну тот, с помехами, вниз протащили?

– И да, и нет, Сэм, – мрачнеет он: – Мы точно знаем, что, – он запинается: – что воскресить удалось не менее половины от убитых. В том числе – и на том участке, где ты ушёл на вынужденную. Наша аппаратура – в порядке. Техники клянутся. Но воскрешать получается хорошо, когда, каждого второго. Чаще – каждого третьего. Штаб считает, – Кальтус замолкает и молчит, пока мимо нас проходят техники, тащащие на своих плечах толстую змею кабелей:

– Штаб считает, что прорвавшиеся к Второй транспорта – да, мы сбиваем не все, так вот – эти транспорта доставили на поверхность устройства помех второго поколения. Более компактные и менее мощные. А потому, пилот, – отстранясь, от хлопает меня по плечу: – Мы тут задерживаемся. На неопределённый срок. Благо, – Кальтус окидывает меня насмешливым взглядом: – Планета тебе, как я вижу, понравилась!

Глава 8

Стол, плотно уставленный тарелками и блюдами, до краёв, заполненных различными яствами, тянулся, казалось до горизонта. По крайней мере мне, в одиночестве расположившемуся в его начала, казалось именно так. Выбор, с чего начать пиршество, был сложен, но я бывал и в куда более затруднительных ситуациях, а потому, не тратя времени зря, схватил с ближайшего подноса толстую, слегка изогнутую, колбасу, немедленно откусив кусок прямо из середины её податливого и мягкого тела. Рот немедленно обожгло огнём и проглотив острый кусок, я схватил со стола бокал, полный красной жидкости. Прохладное, терпкое и чуть вяжущее рот вино мгновенно погасило бушевавший во мне пожар, но голод, сжигавший меня изнутри был сильнее – отбросив колбасу, пододвигаю к себе блюдо полное жаренных крылышек, но стоит моим пальцам коснуться их горячей и скользкой поверхности, как кто-то отвлекает меня:

– Светозаров!

Рычу на нарушителя моего уединения, но дерзкий, не обращая ровным счётом никакого внимания на моё недовольство, настаивает:

– Старший лейтенант Светозаров!

Стол, полный деликатесов, исчезает, а его место занимает зал для брифингов, где ваш покорный слуга сейчас находится вместе с остальными комэсками Длани.

– Светозаров? – Голос Кальтуса холоден: – Вы, я вижу, соизволили вернуться? Что снилось? Не поделитесь с нами?

– Да бабы ему снились, вон как облизывался, – под общий гогот предполагает Серый, но лишь мотаю головой:

– Жратва снилась, – обтираю действительно влажный рот, поднимая взгляд на капдва: – Жратва, господин капитан второго ранга. И не сухпаи, а нормальная еда. Колбаса мне снилась. Острая.

В зале для брифингов повисает тишина.

– Острая… – вздыхает кто-то: – С чесночком, да под…

– Отставить! – Рубит на корню начавший зарождаться шум Кальтус: – Мы здесь за другим собрались.

Его можно понять – хоть прошла всего лишь неделя с того момента, как я побывал на вынужденной, но за этот срок переменилось решительно всё. Жабы, словно очнувшиеся от своей спячки, переняли нашу тактику, выслав к границам системы куда как более крупные силы, отчего уже мы, наш флот, занявший орбиты вокруг Второй, оказался в глухой блокаде, пробить которую удавалось ой как редко. Жабы блокировали нас, мы блокировали планету и все эти слои постоянно перемешивались то тут, то там вскипая короткими злыми схватками обозлённых до крайности противников. Надо признать, что они на нас особо не давили, предпочтя тактику измора открытым столкновениям. Не чинили они преград и транспортам, покидавшим пределы системы, но вот входящим – их путь к нам был закрыт. Как я уже сказал, их тактика была полностью отзеркалена с нашей – стоило только конвою оказаться в пространстве системы, как на него немедленно набрасывались стаи бомбардировщиков, со всех сторон прикрываемые перехватчиками и штурмовиками. Нет, мы, конечно же, прикрывали транспорта, полные военных припасов, но удача была точно не на нашей стороне – отбить удавалось один из пяти. Остальные, полные всего так остро необходимого, безвозвратно гибли, рассыпая по пустоте ценное содержимое своих трюмов.