Реконструкция скелета - [6]
21. Костик в казенном помещении разговаривает с главой местных чекистов — некрасивой изможденной женщиной с прекрасными каштановыми волосами под косынкой. Она листает записи, курит, не смотрит на Костика.
— Серафим — мой гимназический товарищ, соратник по кружку в Москве. Тебе, Рахиль, прекрасно известно, кто из этого кружка вышел. Серафим — преданный делу революции человек, за которого ручаюсь, как за себя…
— А у меня есть сведения, что он германский шпион и агент белых, — не глядя на Костика, отвечает Рахиль и дымит папиросой.
— Это провокация, — возражает Костик.
— В таком случае сделай милость, объясни мне исчезновение Челгановой с сыном. За несколько часов до того, как за ними пришли…
— Что тут объяснять, Рахиль?! Может, они уехали к родне в Москву, или в Тверь, или…
— В один день взрывается автомобиль товарища Сысоева, грабят склад с реквизированными для нужд Красной армии предметами культа, исчезает княжна с княжонком, и все это — совпадения, к которым этот твой шизофрэник не имеет ни малейшего отношения.
— Ты никогда не видела Серафима, не знаешь его. Взрывы, ограбления! Это не по его части. Серафим — ученый, изобретатель. В ближайшем будущем он прославит не только Советскую Россию, но и все человечество. Он гений, жизненно необходимый новой России. И если сию же минуту, сию минуту, Рахиль, он не будет освобожден, я телефонирую лично Льву Давыдовичу…
Рахиль тяжело раздумывает о чем-то, молчит.
— Пойми, — говорит Костик. — Серафим — это не я и не ты и не кто-то еще. Он другой. Он может изобрести прививку от бедности, от алчности, от классовых противоречий и тем самым ускорить полное наступление коммунизма на всей планете.
Рахиль отрывается от бумаг.
— Ты знаешь Юзовку? — говорит Костик. — Уголь! Один из могущественных угольных центров. Там не хватает воды, уже теперь. Степь превращается в пустыню, степь обезвожена, нет воды не только для производства, но и для жизни, для людей. Шахты заносит песком… Так вот, у Серафима есть проект, замысел, есть предвидение — повернуть вспять северные реки и напоить южные земли. Ока изменит свое русло, Москва-река потечет вспять… Под городом Москвою протечет полноводная, судоходная, новая река, город Москва окажется на новой реке, первой на Земле реке, созданной человеком…
Костик увлекается, и Рахиль слушает его.
— Ночи мы зальем электричеством, светлее солнца, и станем жить ночью, как днем: заводы, кафе, синематограф, трамваи… Не станет ни ночи, ни дня, ни границ, ни государств, ни наций… Люди будут работать круглые сутки, и машины будут работать круглые сутки и круглые годы…
Костик говорит долго, Рахиль берет его за руку:
— Идем…
Они уходят быстро и через некоторое время медленно появляются — Костик несет кожаную куртку Серафима, Рахиль, простоволосая, сжимает в кулаке косынку.
Костик и Рахиль рассматривают куртку Серафима на свет — сквозная дырка слева.
Костик берет куртку себе, прижимает, обнимает, как обнимал бы живого друга.
Рахиль и Костик избегают смотреть друг на друга.
— Надо распорядиться, — говорит Костик. — Он велел, чтобы скелет… Чтобы детям… Для просвещения…
— Да, — кивает Рахиль. — Надо распорядиться…
22. Костик в сопровождении кого-либо из Чека или комитета образования идет в школу, договариваться о приеме скелета. Дети рады — у них будет скелет товарища Серафима, того самого человека, что катал на мотоциклетке и обещал подземные поезда!
23. Костик дома.
Помощница по хозяйству, бойкая молодая женщина из местных, наливает кипяток из самовара и поет песню:
Пар от чашки с чаем. Костик в глубоком забытьи сидит за столом. Женщина заглядывает в его комнату:
— Товарищ Соколовский, вам записку передали…
— Кто передал? — не сразу отзывается он.
— Да барин курчавый.
— Какой еще барин?
— Дружок ваш, что про реки задом наперед рассказывал…
— Когда?!
— Да токошта… Вот перед вами… Сперва он вышедши, а потом вы вошедши… Я еще говорю, вы бы обождали его, товарищ-барин, а он: обождать никак не могу, уже ероплан раскочегарили, лететь надо…
— Когда, куда, говорите же толком, товарищ Фекла! Где записка?! — орет Костик.
— Да вот. — Она вынимает листок из кармана фартука. — И не надо тут шибко, теперь не бывшие времена…
Она с достоинством уходит.
Костик разворачивает сложенный вчетверо листок:
Милый мой Костик, я передумал — если что со мной случится, похорони меня по православному обычаю, а не сможешь похоронить — служи по мне панихиду. Улетаю в Коста-Рику по командировке от Чека. Обнимаю тебя, мой бесценный друг.
Вдалеке начинают звонить колокола в церкви. Вблизи, за стеной, товарищ Фекла заводит новую песню:
Костик вскакивает, мечется по комнате, достает чемодан, пытается собираться, но начинает задыхаться — астма — и падает на топчан…
Звон колоколов и частушки Феклы перекрываются протяжным гудком парохода…
Обрыв пленки.
Пленка рвется, как в старых фильмах, как раньше, — какие-то мелькания, черно-белые клочки, «обычный формат», и экран остается темным настолько долго, что зрители начинают роптать и шептаться, заподозрив серьезные технические неполадки.
Рассказы Ксении Драгунской искрометно весёлые и психологически точные. Юмор у неё добрый, чистый, без примеси осуждения. Ксения Драгунская обладает редким даром радости и сострадания. Она пишет очень живые, непредсказуемые рассказы, настолько честные, что в это невозможно поверить — и у читателя возникает ощущение мистификации, привкус сказочности. Парадоксальность ее рассказов возникает на грани детского и взрослого миров.
В этом сборнике Ксении Драгунской собраны ее самые веселые и озорные рассказы о приключениях мальчиков и девочек в школе и дома, а также самые популярные пьесы для детей и взрослых.
Не удивляйтесь, если ваш ребёнок, начитавшись рассказов Ксении Драгунской, вдруг попытается расколдовать ананас в надежде вернуть ему прежнее ежиное обличье или примется за обе щёки уплетать нелюбимый суп за компанию с дворовым толстым котом. Это вполне нормально. Ведь из детей, лишённых возможности фантазировать и выходить за общепринятые рамки, вырастают занудные и скучные взрослые. С книгой Ксении Драгунской, полной хулиганств и безобразий, ребята внутренне раскрепостятся, распрощаются с комплексами и страхами, чтобы развиться в яркую и самодостаточную личность, способную без нотаций и назиданий отличить хорошее от плохого.
Книга «Кот Барбосный. Весёлые рассказы» – это сборник из рассказов, сказок и повести современной писательницы Ксении Драгунской. Каждое её произведение – это весёлая и живая история из жизни ребят, их родителей и даже кошек и собак. Вместе с Ксенией Драгунской вы загляните в самые настоящие кошачьи сны, научитесь понимать собак и, конечно, окунётесь в невероятно весёлую атмосферу её рассказов. Повесть «Наша Новая Дордонь» печатается впервые. Рисунки Н. Салиенко. Для младшего школьного возраста.
«Однажды, когда я была в первом классе, моя мама уехала на две недели в командировку, в Германию и Чехию. Тогда эти страны вот как назывались: ГДР и Чехословакия…».
Ксения Драгунская — драматург и прозаик, автор детских и взрослых рассказов, романа «Заблуждение велосипеда» и множества пьес, идущих в театрах России, ближнего и дальнего зарубежья.В сборнике «Секрет русского камамбера» все куда-то едут или, в крайнем случае, собираются: пастух едет в Москву учиться на поэта, тихоокеанский туземец прибывает в российскую глушь переждать обещанный на родном острове ураган, москвичи путешествуют по русскому бездорожью без определенной цели, но с любовью к родине и соотечественникам, а извилистыми коридорами московских коммуналок персонажи легко и неожиданно выходят к морю.В сборник также включена пьеса, давшая название книге.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.
Мемуарная проза сына одесского адвоката, первыми воспоминаниями которого (повествователя) была предвоенная Одесса и своеобразная, утраченная уже культура тогдашней интеллигентской жизни; затем — война, во время которой мальчик узнает, что значит быть евреем; попытки семьи выжить во время оккупации — мальчик уговаривает мать, что нас не убьют, но мать — убивают (отец как и многие из их окружения были репрессированы уже после войны). Завершается повествование 1945 годом, когда повествователю исполнилось восемь лет.
Работа современного историка, с помощью документов и исторических свидетельств уточняющего устную историю восстаний в ГУЛАГе начала пятидесятых. Дается характеристика внутрелагерного расслоения заключенных (блатные, суки, мужики, политические, а также — русские, литовцы, украинцы и др.), анализируются причины восстаний, прослеживается их ход. Особое внимание уделено истории Кенгирского восстания.
Повествование о молодом человеке, неожиданно получившем странное наследство в виде открывшейся ему собственной родословной, и примеряющем его на себе, то есть пытающегося понять и почувствовать, что в нем сегодняшнем, интеллигентном горожанине начала ХХI осталось внутри от чуждых для него советских (энкаведешных) предков.
Повесть про путешествие в одиночку по реке Лена — неподалеку от Байкала, в октябре, то есть на исходе здешней осени; под снегом, дождем, солнцем; с глухими лесами на берегах, оживляемыми только медведями, оленями, глухарем и другими обитателями; про ночевки, рыбалки, про виски перед сном и про одиночество, погружающее человека в самого себя — «…Иногда хочется согласиться со своим одиночеством. Принять его как правильное развитие жизни, просто набраться мужества и сказать себе: вот и все. Теперь все понятно и дальше надо одному… Может, и потосковать маленько, прощаясь с теми, кто будто бы был с тобой все эти годы, и уже не страшась ничего… с Божьей помощью в спокойную неизвестность одиночества.Это трудно.